Все и побыстрее
Шрифт:
Целуя дочерей и не давая им вставить ни слова, Ленглей скороговоркой говорил о своей новой работе.
Все были счастливы.
— Кристал, Гонора, садитесь поближе ко мне. Джосс, иди сюда, — Ленглей похлопал себя по колену. Когда худенькая девочка угнездилась у него на коленях, Ленглей произнес:
— Нам надо серьезно поговорить.
— Все хорошо, папа, — сказала Кристал, — теперь мы знаем, почему ты так задержался. Тебе надо отдохнуть.
— Да, — подтвердила Джоселин, протирая очки рубашкой отца, — не беспокойся о нас, папа.
— Я хочу поговорить с вами о предложении вашего
— Ты решил, что мы все переедем в его мавзолей? — спросила Джоселин.
— Нет, детка. Вашему отцу необходимо сосредоточить всю свою энергию на новой работе. Начинать новое дело — очень тяжелая задача. У меня совсем не будет свободного времени, поэтому вам пока лучше пожить у дяди.
— Без тебя? — захныкала Джоселин.
— Я буду очень занят, — повторил Ленглей.
— Папа, мы не будем тебе обузой, — заметила Гонора. — Я по-прежнему буду работать.
Ленглей вздрогнул, как от удара.
— Ты должна поступить в университет.
— Но мы не можем жить без тебя, — начала плакать Джоселин.
— Я помню, как мне было плохо без тебя во время войны, — закричала Кристал. — Пожалуйста, папа, не разбивай семью. Я этого не вынесу.
— О чем вы, девочки, беспокоитесь? Я ведь буду не в Рейкьявике. Я буду навещать вас по воскресеньям, мои зверушки. Я должен быть уверен, что у вас все в порядке, иначе я не смогу сосредоточиться на новой работе. — Ленглей старался казаться веселым, но его худое лицо было бледным и несчастным.
— Папа, мы не поедем к Гидеону без тебя, — в глазах Кристал появились слезы, — и давай больше не будем говорить об этом. — Ей так хотелось, чтобы Гидеон осчастливил их всех без исключения, и сейчас она чувствовала себя виноватой и подавленной.
— На этот раз Кристал совершенно права, — заметила Джоселин. — Мы должны стоять друг за друга.
— Перестаньте со мной спорить, цыплятки. Я принял твердое решение, — голос Ленглея сорвался.
Наступила тишина, затем Кристал спросила:
— А сколько времени тебе понадобится, чтобы наладить издательское дело?
— Да, папа, скажи нам хотя бы примерно, сколько времени мы будем жить у Гидеона? — Джоселин спрятала худенькое личико у отца на груди.
— Самое большее несколько месяцев, — последовал ответ.
— Тогда о чем мы спорим? — спросила Кристал. — Время пролетит незаметно, и к осени мы опять будем вместе.
— Совершенно верно. Рассматривайте нашу разлуку как долгие летние каникулы. А теперь идите сюда.
Последовал семейный ритуал: обняв друг друга за плечи, они прижались головами — седые, черные, золотые и пепельные волосы слились, образуя причудливое цветовое пятно.
Глава 10
Жизнь в большом некрасивом доме на Клей-стрит не оправдала радужных надежд Кристал.
Она мечтала, что в доме Гидеона будет собираться вся золотая молодежь Сан-Франциско, но этого не случилось. Ленглей, стараясь воспитывать дочерей в строгости, все же давал им некоторую свободу. Гидеон придерживался более суровых правил поведения для своих подопечных. Он самолично изложил их на бумаге и вручил миссис Экберг. Эта маленькая нервная особа, постоянно глотающая
Но с другой стороны, Гидеон был безгранично щедр. Он дал Кристал carte blanch в переоборудовании ее комнаты, бывшей спальни тети Матильды, и она с помощью местного дизайнера отделала ее заново: стены выше панелей орехового дерева были покрашены в голубой цвет, старый паркет ручной работы застлан мягким, пушистым голубым ковром, огромная кровать заменена на более современную, с полосатым муслиновым пологом, тяжелые кресла выброшены, и их заменили другие, более легкие и изящные, обтянутые голубым бархатом.
Гидеон разрешил сестрам пользоваться его счетом при покупке одежды, приобрел для них машину, установил в музыкальной комнате телевизор новой модели.
Через две недели после их переезда в дом Гидеона, когда Кристал, лишенная возможности бегать на свидания, бесцельно бродила по дому, Гидеон пригласил ее в свой кабинет и преподнес ожерелье из натурального жемчуга. Полная благодарности, Кристал стояла перед зеркалом, рассматривая сверкающее чудо, обвивавшее ее тонкую белую шейку. В голове девушки мелькнула мысль: что это, плата за ограничение ее свободы, нежные отцовские чувства или здесь таится что-то другое?
Другое? Как глупо!
Гидеон так же относился и к Гоноре.
Жарким сентябрьским днем Курт и Гонора ехали по широкой грунтовой дороге, направляясь на стройку. Была пятница, и в этот день Курт не работал, но он решил посмотреть, как продвигается строительство Восточно-Оклендского шоссе. Машина остановилась у здания управления, покрытая пылью вывеска гласила: «Г.Д. Талботт». Около здания в беспорядке стояли большой грузовик, джип и еще несколько машин. Вдали, за горами вырытой земли, виднелись крохотные фигурки людей в красных касках.
— Ну вот мы и приехали, — сказал Курт, — вылезай.
— Я подожду тебя на улице, — ответила Гонора.
— На такой жаре?
— Будем считать, что я загораю.
На самом деле Гонора боялась, что кто-нибудь увидит ее с Куртом, расскажет об этом дяде Гидеону, и чаша его терпения переполнится. С самого начала он дал ей понять, что ее встречи с Куртом нежелательны. «Слишком искушенный», — сказал он, что на его языке означало — бабник. Каждый раз, когда Гидеон видел их вместе, он сердито хмурил брови, поэтому Гонора старалась встречаться с Куртом на стороне. Что же касается самого Курта, то он, казалось, не замечал хмурых взглядов своего босса и как ни в чем не бывало продолжал оказывать его племяннице знаки внимания.