Все идет по кругу
Шрифт:
— А из нас получились бы неплохие детективы, — улыбнулась Полли. — Все оказалось проще простого.
Имя Джинджер и дата ее смерти в архиве были, а вот свидетельство о смерти хоть и считалось документом публичного характера, находилось в офисе главного следователя.
— Для этого есть масса причин, — вяло объяснил служащий. Из всего сказанного им следовало, что с расспросами лучше пойти к следователю.
— Верно, — одобрила Дина.
С одной стороны от отдела учета находился коридор, ведущий к кабинету следователя. С другой была дверь с надписью «СУВЕНИРНЫЙ МАГАЗИН». Через маленькое окошечко они увидели полки,
3
Коронер — следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.
— Сделано со вкусом, — сказала Дина.
— Просто хороший маркетинг, — возразила Полли.
— К следователю в другую сторону!
Приемная оказалась большой мрачной комнатой, заставленной старыми дубовыми тумбами для файлов. Позади длинной стойки тучная женщина в оранжевом спортивном костюме и расшнурованных кроссовках вынимала файлы из картонной коробки.
— Коронер у себя? — спросила Дина, и как только голова женщины дернулась по направлению к дальнему углу, на стул взгромоздился мужчина, рассматривая посетительниц поверх раскрытой папки с документами.
Длинный, изящный, с аккуратно причесанными темно-рыжими волосами. На нем были белые носки и коричневые ботинки, под белым плащом виднелись полосатая рубашка и галстук-бабочка. В одной руке он держал раскрытую папку с документами, а в другой — бутерброд.
— Доктор Вире? — поинтересовалась Дина.
Он подошел ближе, переложил папку с документами в руку с бутербродом и протянул другую:
— Подождите-ка! Доктор Миланская, не так ли?
— Как же вы запомнили? — удивилась Дина. — Я же была здесь три года назад.
— Вы незабываемы, — улыбнулся он. — И, честно говоря, не так уж много женщин появляются здесь полностью одетыми, так что их-то как раз легко запомнить.
У Грэма Вире между двумя передними зубами виднелся небольшой пробел. «Во времена Чосера это считалось признаком страсти и чувственности», — вдруг вспомнила Полли и так разволновалась, словно высказалась вслух.
Его руки пестрели веснушками; может быть, и ноги под белыми носками — тоже. Полли посмотрела вниз, едва слушая объяснения Дины касательно их визита. Вире узнал, что Дина специализируется в области дерматологии и преподает в университете при больнице. Сейчас же он рассказывал ей об одной интересной посмертной процедуре. С ее помощью можно было проанализировать малейшие повреждения кожи, шрамы и таким образом выяснить, где человек жил, как умер и куда попал после смерти.
— Не хотите посмотреть, раз вы все равно здесь? — спросил он Дину.
Через несколько минут Дина отправилась наблюдать за работой патологоанатомов, а Полли последовала за Вире в его офис, находящийся в задней части здания.
— Входите! — Грэм широко распахнул дверь со стеклянными вставками. — Привлекательные женщины в моем кабинете такая же редкость, как и одетые трупы.
— Я не хотела бы отнимать у вас время… — пробормотала она.
— Все нормально. Должна же быть хоть какая-то передышка между трупами.
В его кабинете почти негде было присесть,
— «Место, которое…» Нет, «Этого самое место, где смерть рада помочь жизни». Нет, «живущим», верно? — спросила Полли.
— Верно. То же самое написано на стене в Медицинском университете Нью-Йорка и во многих других местах, где производят вскрытия. Мой старший сын изготовил этот плакат в прошлом году, а домохозяйка помогла его оформить. У младшего сына собственные представления о том, каким должен быть девиз коронера. — Он указал на диплом в черной рамке, где было написано «OBESA CANTAVIT».
— Что это означает? — спросила Полли.
Она взяла руку скелета и начала аккуратно сгибать ему пальцы.
— «Толстушка спела песенку», или, если выражаться литературным языком, «Полная леди спела песню». Я с трудом нашел школу, где бы мои сыновья смогли изучать латынь… Я разведен, — добавил он, наблюдая за Полли. — Моя жена не хотела заботиться ни о наших детях, ни обо мне. «У меня нет никакого желания заниматься домашними делами и прочей ерундой», — говорила она.
— Боюсь, у меня тоже, — вздохнула Полли. — В последнее время у нас с дочерью не очень хорошие отношения.
— Чем вы занимаетесь? Я имею в виду, где работаете? Вы коллега Дины?
— Я финансовый аналитик, личный, не профессионал, — быстро ответила она.
Полли так и не придумала краткое и достаточно благозвучное название своему занятию.
— Я занимаюсь ценными бумагами нашей семьи. Фактически это наши с детьми деньги, на которые мы живем. Можно сказать, финансы. Они также требуют определенного анализа. Но не думаю, что подобная тема очень уж интересна.
— Я бы хотел узнать подробнее.
«Расспрашивай человека о нем и его делах, тогда он всегда будет считать тебя интересной собеседницей», — напоминала ей мама. «Но он же расспрашивает обо мне», — парировала Полли.
— Ну, я читаю годовые отчеты, выпуски акций, документы компании. Изучаю продажи и приобретения, расспрашиваю о вкладах, судебных процессах, зарплатах служащих. Сравниваю данные маркетинга, те, что получаю из самой компании, и информацию со стороны. Нахожу различные статьи, какие-то выдержки. Смотрю, что данная компания продает и насколько охотно потребители скупают товар.
— Но при этом все забывают о сути, правда?
— Стараюсь так не делать. На самом деле спрос снижается независимо оттого, нужен мне товар или нет. Иногда я очень хорошо зарабатываю, а порой не получаю совсем ничего. В любом случае не думаю, что это интересная тема для беседы за ужином.
— Моя сфера деятельности гораздо лучше, — согласился Вире. — Такая чистенькая и сухая. Я одинокий отец двух подростков; наверное, у меня должна быть личная жизнь. Но, думаете, кто-то захочет слушать по вечерам рассказы о вскрытиях? Знаете, даже если какая-нибудь девушка решит пригласить меня в гости, то к концу дня наверняка спустит с лестницы. Что мы будем обсуждать за ужином? Гангрену? И даже моя привязанность к смерти вряд ли поможет.