Все или ничего
Шрифт:
Все ее наряды остались дома в Санта-Монике. Но тут Джез вспомнила о брючном костюме от Ива Сен-Лорана, в котором она приехала из Нью-Йорка в день окончательного выяснения отношений с Фиби. После того рождественского вечера она прямиком отправилась на ранчо; это было три недели назад, и с тех пор к себе она так и не заезжала.
Костюм был из тех, что Ив Сен-Лоран называл смокингами. После военной формы это был, пожалуй, самый строгий, самый солидный костюм, какой только можно себе представить. Классический стиль, каждый год воспроизводимый Сен-Лораном во множестве разнообразных вариантов, был визитной карточкой этого модельера, точно так же как визитной карточкой Шанель были
Но модная этикетка не доставила Джез удовольствия. Ей была неприятна мысль о том, что приходится заботиться о мнении Фернанды и Валери, хотя она понимала, что это необходимо, когда приходится иметь с ними дело.
Она расчесала волосы и уложила темные золотистые пряди в пучок, туго завязав его черной бархатной лентой. Затем, надев махровый халат, принялась наносить макияж: положила на свою персиковую кожу светлый тон, а сверху – белую пудру, так что лицо превратилось в матовую бледную маску, на которой можно было нарисовать новое лицо. Затем черным карандашом подвела брови, накрасила черной тушью свои золотистые ресницы, красной помадой нарисовала рот – она давно купила эту помаду, но никогда прежде ею не пользовалась, поскольку она была слишком темной и не украшала Джез. В результате приложенных усилий Джез постарела на десять лет, но в лице добавилось твердости – как минимум лет на сто.
Одевшись в костюм и сияющие черные туфли на невысоком каблуке, она вновь критически оглядела себя. Эта роскошная дама, одетая по последней моде, и слыхом не слыхивала о Гекльберри Финне, решила она. Законченность наряду придали крупные золотые серьги с агатом и два широких золотых браслета – она бы предпочла простую бижутерию, но, к сожалению, ничего такого у нее не нашлось.
Лифт остановился на последнем этаже, где были расположены самые дорогие номера. Навстречу ей из-за маленького столика поднялась молодая женщина-консьержка. Джез сказала, что пришла к Валери, и женщина подвела ее к дверям, которые, если бы их современное происхождение не так бросалось в глаза, были бы вполне уместны в Малом Трианоне. Стоило Джез прикоснуться к звонку, как двери распахнулись и ее взору открылась самая большая гостиная, какую ей когда-либо доводилось видеть в отелях. Через четыре сводчатых окна в другом конце комнаты открывался вид на море и небо, но взгляд Джез привлекла группа людей в центре комнаты за столом: кроме Фернанды и Валери, там сидели еще двое мужчин, которые были ей незнакомы.
Она остановилась и нахмурилась. Мужчины поднялись ей навстречу. Валери не предупредила ее об их присутствии, и Джез обрадовалась, что потрудилась придать себе облик, который ни в малейшей степени не выдавал, как отчаянно ноет сердце и как она неуверенна и уязвима. Джез нарочно задержалась у дверей, отдавая себе отчет, что если она не направится к ним, то они будут вынуждены подойти к ней.
После небольшой паузы Валери поднялась и подвела мужчин к Джез, чтобы представить их друг другу.
– Привет, Джез, – произнесла Валери очень дружелюбно – на публике она всегда старалась казаться сердечной. – Ты потрясающе выглядишь!
– Спасибо, – холодно отозвалась Джез. К ее огромному удивлению, Валери наклонилась и поцеловала ее в щеку. Это получилось у нее так естественно, словно она совершенно забыла их последнюю встречу. – Это Джимми Розмонт, – представила
– Здравствуйте, – сказала Джез и пожала мужчинам руки так быстро, как только позволяла элементарная вежливость.
– Идем, Джез.
Валери взяла ее за руку и повела к столу, где сидела Фернанда: в ее лучистых бирюзовых глазах сияла приветственная улыбка. Все выглядело так, словно сюда спустилась волшебница-крестная, которая на этот раз проявила просто невиданную щедрость.
Ответив улыбкой на улыбку Фернанды, Джез вежливо отказалась от кофе, опустилась на единственный простой стул, держа себя так, словно она какая-нибудь викторианская дама, зашедшая с коротким визитом вежливости, и сидела прямо, не касаясь спинки.
Возле Фернанды стоял сервировочный столик красного дерева, уставленный всевозможными сандвичами, печеньями, пирожными, сосудами с чаем и кофе.
– Джез, не хочешь ли перекусить? Эти эклеры необычайно хороши, – проворковала Фернанда, ласково глядя на Джез.
– Нет, благодарю, – ответила Джез, а сама подумала: «Неужели в смокинге я выгляжу настолько мужеподобно, что Фернанда приняла меня за мужчину?» Такой взгляд Фернанда обычно адресовала только особам мужского пола.
– Как дела на ранчо? – поинтересовалась Валери.
– Мало что изменилось с тех пор, как мистер Розмонт облетал его на вертолете с инспекционными целями несколько месяцев назад, – спокойно ответила Джез.
– Так вы знали об этом?
В голосе Джимми Розмонта не было удивления, скорее это позабавило его. Джез не понравились его хитрые, веселые и, пожалуй, слишком сладкие взгляды, как не любил их и Майк Килкуллен.
Что касается сэра Джона Мэддокса, то он казался воплощенным спокойствием – только англичане способны добиться такой внешней невозмутимости. Ему было порядком за шестьдесят; его начавшие редеть седые волосы были чуть-чуть длинноваты – это говорило о том, что он мало заботится о прическе; его солидный двубортный костюм был безупречен, хотя выглядел настолько древним, что казался членом семьи; держался сэр Джон с достоинством, и его благородные черты свидетельствовали о привычке повелевать.
– Я полагал, что наилучшее представление о ранчо можно получить только с воздуха, – продолжал Джимми Розмонт, ничуть не смутившись. – А вы сами не пробовали? Небывалое ощущение! Можно увидеть такое, о чем на земле не приходится и мечтать.
Безусловно, Джимми Розмонту нельзя отказать в обаянии, подумала Джез, если, конечно, ищешь острого, хитрого, звериного обаяния. А я такого не люблю. Она даже не потрудилась ответить, а лишь молча ждала продолжения, гордо вскинув голову, заложив ногу на ногу, сложив руки на груди и глядя в пустоту. Все ее жесты были точно рассчитаны. Возможно, противник превосходил ее по численности, но вся ее поза говорила, что она производит смотр собственных войск. Ведь в конечном итоге она так или иначе узнает о цели встречи.
– Джез, – начала Валери, – тебе наверняка известно, что когда Джимми однажды приезжал сюда и говорил с отцом, то речь шла о покупке ранчо. А поскольку Джимми и его жена, леди Джорджина, наши с Фернандой добрые друзья, то мы, услышав от мистера Уайта, что ранчо все равно должно быть продано, прежде всего подумали о них. Лучше попытаться договориться с друзьями, чем с незнакомыми людьми.
– Я все это понимаю, Валери. Единственное, что мне трудно понять, так это причину такой спешки. Как объяснил мистер Уайт, о продаже и речи не может быть, пока не будет назначен постоянный управляющий, а его назначение может затянуться на многие месяцы. К тому же прошло слишком мало времени со дня смерти отца.