Все или ничего
Шрифт:
– Благодарю, миссис Килкуллен. Счастлив поговорить с настоящей леди...
– Спасибо, мистер Джеймисон.
Неважно, насколько удачно она справилась с репортерами: никто из ее филадельфийских знакомых все равно газетам не верит, однако это интервью прочтут повсюду, и, многократно повторенное, однажды оно станет правдой.
Вскоре после того, как Сильвия и Майк Килкуллен поженились, Сильвия с изумлением обнаружила, что беременна.
– Но я никогда прежде не хотела ребенка! Я никогда даже не задумывалась над этим, – сказала она мужу, смущенная неожиданным поворотом событий не менее, чем если бы вдруг обнаружила в себе пристрастие к игре в покер на крупные ставки или же к разведению
– Могу поспорить, что подсознательно ты этого хотела, – отозвался Майк, радостно отмечая, как в его жизнь приходят когда-то предсказанные ему личные перемены.
В январе 1961 года родилась их дочь, по настоянию Сильвии названная Хуанитой Изабеллой, в честь прапрабабушки Майка. Она мечтала, чтобы у ее дочери сохранились неразрывные родственные и наследственные связи, которых никогда не было у нее самой. После рождения ребенка Сильвия забыла о Голливуде, всецело и страстно стремясь испытать все прелести материнства.
За десять месяцев она испытала их сполна. Конечно же, все потрясающе, хотя, правда, не так уж и ново... И вообще... этого недостаточно. Возясь с живой и хорошенькой светловолосой девчушкой, которую они с Майком решили звать Джез, Сильвия скоро почувствовала первые тревожащие позывы вернуться к работе. Досадливо отмахнувшись, она постаралась забыть о них на какое-то время, пока тоска не стала столь нестерпимой, что она поняла: если намерена оставаться самой собой, необходимо эту страсть утолить.
Каждая женщина должна иметь ребенка, объясняла Сильвия на пресс-конференции в Лондоне, где заканчивала съемки в новом фильме. Это ни с чем не сравнимое ощущение! Всепоглощающее и неповторимое! Ни одна женщина не в состоянии полностью осознать свое назначение, свои возможности, пока не станет матерью.
Достаточно ли в семье одного ребенка? Ах, ну кто может ответить на столь трудный вопрос, отвечала она, рассыпаясь своим низким, очаровательным смехом. Она оставляет за собой право иметь хоть дюжину детей, да-да, именно дюжину, если только захочет. Все вполне реально и возможно – замужество, материнство, любимая работа, – поскольку она замужем за уникальным человеком, который понимает и признает за женщиной право на творческую самореализацию. Да, ее муж достаточно силен, чтобы справиться с новым образом жизни, признать новый уклад семьи, который позволял бы ей время от времени уезжать из дому на съемки, в то время как он оставался бы на земле, которую так любит. Когда Сильвия снималась в Голливуде, она жила в небольшой квартире неподалеку от студии, а конец недели проводила на ранчо. Что касается ребенка, то Джез обожаема и счастлива и растет в прочной семье, которая, как каждый знает, необходима для развития ребенка.
Женщины по всему свету завидовали Сильвии Норберг.
Когда в промежутках между фильмами Сильвия возвращалась домой, казалось, что все комнаты, едва она входила в них, преображались. Одно ее присутствие озаряло гасиенду, заливая ее золотом, более ярким, чем солнечный свет, и жизнь обитателей дома превращалась в веселый круговорот. Иногда она оставалась дома месяц, иногда два, случалось, и чуть дольше. В эти моменты отдыха центром чарующей вселенной, которую создавала вокруг себя Сильвия, становились Майк и Джез.
Ее присутствие сказывалось повсюду, как благоухание ароматических благовоний: на полу валялись раскрытые книги и журналы, с ручек ее любимых кресел свисали, подобно декорациям, восхитительные одежды, охапки цветов, срезанных ею в саду и артистически расставленных по вазам, украшали столы; она пекла огромные шведские пирожные и готовила потрясающее мясо по-шведски, превращая каждый ужин в праздник. Покачиваясь в старом семейном кресле-качалке, вынесенном в патио, и
Любила Сильвия и принимать гостей, устраивая обеды, любила заглянуть в бар, куда Лидди не стала бы совать нос; она была потрясающей хозяйкой на ежегодных фиестах и никогда не пропускала возможности устроить вечеринку по поводу дня рождения дочери, даже если для того, чтобы успеть к этому событию, ей приходилось пересечь моря, океаны и континенты. Не реже раза в год она навещала родителей и трижды, когда знала, что пробудет на ранчо не меньше полутора месяцев, посылала им в Швецию билеты, чтобы они могли провести несколько недель рядом с зятем и внучкой. Когда Джез пошла в школу, Сильвия занялась хозяйством. Она знала всех и каждого в семьях ковбоев на ранчо. Заново обставляя несколько комнат гасиенды «Валенсия», она старалась сохранить особый колорит испанской колонии и бок о бок работала вместе с садовниками, чтобы придать окружающим дом садам подобающее великолепие, она проявляла себя такой же хозяйкой ранчо, как и все жены прежних поколений Килкулленов, жившие здесь до нее.
И все же рано или поздно деревенскую идиллию ее жизни решался нарушить ее агент, посылая сценарии, которые она вначале беззаботно отшвыривала в сторону. Неделей позже по почте приходил другой сценарий, но Сильвия не открывала и его. Когда на ее письменном столе скапливалась уже целая стопка, притягивая к себе задумчиво-тревожный взгляд золотистых глаз Джез, наступал день, когда Сильвия Норберг брала один из них в руки, отмечая где-то в глубине пробуждение того чудесного нетерпения, которое ей столь хорошо известно, страсти, в которой ее жизнь и противиться которой она не могла. Она прочитывала сценарий и откладывала его в сторону с легким пренебрежением. Затем принималась за следующий, потом еще за один – и так до тех пор, пока не находила именно ту роль, о которой мечтала, – роль, которая снова на долгие месяцы уведет ее из дому. Вскоре начинали паковать багаж, который Сильвия предусмотрительно никогда полностью не распаковывала. Того, чего хочет, она добивается всегда.
Любой брак – это компромисс, почти всегда молчаливый. Когда Сильвия Норберг, не верившая в бессловесные договоры, объясняла Майку Килкуллену, что его ожидает в супружестве, она не обманывала его ни единым словом. Беда заключалась в том, что он ей не поверил. Судьбой ему предначертано было принять компромисс, на который толкнул его брак с актрисой.
– Помаши на прощание мамочке, – это были первые слова отца, накрепко запечатлевшиеся в памяти Джез. Высоко подняв дочь, он помахал в воздухе рукой девочки. Больше Джез ничего не могла вспомнить: ни когда и где это было, ни как в то время выглядела ее мать. Только руки отца и его слова.
На это первое воспоминание позже наслоились другие, похожие, и много других, более пронзительных: страстное ожидание возвращения матери и болезненное расставание. Джез вспоминала, что все детство ее не покидала одна мысль: сколько бы мама ни была дома, рано или поздно придет день их расставания. Когда она достаточно подросла, чтобы начать задавать вопросы, отец рассказал ей, как почти целый год после ее рождения Сильвия провела на ранчо, отказываясь от самых разнообразных предложений, лишь бы подольше пробыть с ребенком.