Все или ничего
Шрифт:
— Нет… да! Со мной все нормально, — ответила она слабым голосом и потерла тыльной стороной ладони щеку, тем самым еще более перепачкав лицо. — Что… что ты тут делаешь? — глупо спросила она, а затем судорожно сглотнула. — Я хотела сказать… — Но не смогла продолжить.
— Я приехал увидеть тебя, — ответил он ровным голосом. — Я ищу тебя уже много месяцев.
— Но зачем?
Грант улыбнулся, но не потому, что ему стало весело.
— Зачем, как ты думаешь?
Брайони смотрела на него. Он был одет официально, в костюме и галстуке и, если не
Она отвела взгляд и рукой нашарила стул.
— Не знаю, что и подумать, — глухо сказала она и приложила руки к лицу, затем огорченно посмотрела на них, подскочила и быстро пошла к раковине.
Грант протянул руку и поймал ее за запястье.
— Грант…
— Послушай, — с нежностью сказал он, — почему бы тебе не закончить то, чем ты занимаешься, а я бы тем временем приготовил нам по чашке чая?
Брайони задрожала, потому что Грант стоял так близко, что она могла видеть зеленые огоньки в его глазах и вдыхать его запах. Она на секунду закрыла глаза, а затем отрывисто сказала:
— Хорошо, чайник вон там, а все для чая на полочке, но должна предупредить тебя, я не буду…
— Торопиться? — спокойно подсказал он.
Брайони высвободила руку и вернулась к стряпне, крепко сжав рот, хотя на глаза предательски наворачивались слезы. Грант долго смотрел на ее склоненную голову и ловкие руки, а затем снял с себя пиджак и отправился за чайником.
Они молчали до тех пор, пока лепешки не оказались в духовке. Брайони сгребла посуду в раковину и ополоснула руки. Чай был готов.
— Пожалуйста. — Грант пододвинул ей стул и сел сам. — Тебе покрепче?
— Да, спасибо. — Брайони посмотрела на чашку, а затем перевела хмурый взгляд на него. — Как ты меня нашел?
— Через твою мать.
Брови Брайони взметнулись вверх.
— Не может быть, — воскликнула она. — Она бы тебе не сказала!
— Я очень просил ее. Я объяснил ей ситуацию, и она согласилась. Вообще-то говоря, если бы она не вышла замуж и не изменила фамилию, я нашел бы тебя намного раньше.
— Ты хочешь сказать, что заставил мою мать…
— Я ее вовсе не заставлял. Я просто приехал к ней и изложил факты. Она сама решила сказать мне…
— Представляю!
— Не думаю, а теперь давай раз и навсегда выясним один вопрос — с Ником Семплем. Да, я знаю, были времена, когда я усложнял тебе жизнь и не хотел об этом знать, я не скажу тебе почему…
— Я знаю почему, — глухо сказала Брайони и отпила немного чаю.
Он пожал плечами.
— Хорошо, скажи сама.
Их взгляды встретились. Брайони собралась с духом и сказала:
— Чтобы иметь возможность держать меня на расстоянии, поскольку ты во мне сомневался.
Грант поморщился.
— Это так. Чего я не понимаю, — продолжал он, — так это, почему ты испытывала чувство вины, почему все взяла на себя и почему позволяла мне продолжать сомневаться, — сказал он с мрачной усмешкой, которая поразила ее,
Брайони заморгала глазами.
— Значит, ты больше не веришь, что я…
— Нет, не верю. Как только я пришел в чувство, я понял, что ты на такое не способна. Так почему же, Брайони? Это был твой способ держать меня на расстоянии?
Она вздохнула, встала и с чашкой в руках подошла к окну.
— Грант, — сказала она наконец, — чувство вины навсегда останется во мне, но прежде чем я расскажу тебе, как все случилось, ты должен пообещать, что… что ничего не предпримешь.
Глаза его сузились, как будто наконец он прозрел истину, раскрывшуюся перед ним, но затем сказал:
— Обещаю.
— Когда я впервые познакомилась с Ником, меня как раз повысили по службе. Это был большой успех и существенное продвижение в карьере. Он был моим непосредственным начальником, а также членом семьи Семплей, — поморщившись, она повернулась к Гранту, — мы много работали вместе. И когда он стал закидывать удочки, как это делают многие мужчины, я ясно дала ему понять, что у него ничего не выйдет, по крайней мере по двум причинам: во-первых, он женат и, во-вторых, он мой начальник. Ник отнесся к этому с завидным достоинством, так я подумала тогда, и только потом поняла, что он просто стал добиваться своего более изощренно.
— Продолжай.
— И вот однажды, — продолжала Брайони, — мы вместе обедали в гостиничном ресторане — хочу подчеркнуть, что все это было абсолютно невинно, мы все утро работали как проклятые. А поскольку он умеет быть веселым, умеет нравиться, поскольку я его уже давно знала и, — она сделала беспомощный жест рукой, — общалась с ним почти каждый день, это переросло в дружеские отношения. Любой, кто мог нас увидеть, сказал бы, что это совместный обед двух друзей.
— Так вот, когда он встал, чтобы идти, до меня дошло, что на нас как-то странно смотрят. Вот тут-то у меня в голове загорелся красный огонек, и я начала думать, так ли все это безобидно. Вначале он вел себя деликатно, усыпив мою бдительность, а сам тем временем делал все, чтобы нас как можно чаще видели вместе и чтобы приручить меня, если так можно выразиться, — сухо сказала Брайони.
— И, конечно, так оно и было?
— Дальнейшие события это подтвердили, Грант, — ответила Брайони. — Потому что, когда я, поняв, попыталась отдалиться и перевести наши отношения на сугубо деловую основу, он прежде всего рассказал мне о своих проблемах с Анжеликой, добавив, что их брак — лишь формальность, что разочарование взаимно, и так далее. Когда же я ответила, что меня это не интересует, он стал вести себя, мягко говоря, неэтично. Он угрожал мне увольнением, обратил мое внимание на то, что мы много часов провели наедине и могли, в принципе, заниматься чем угодно… И тут я поняла, как при небольшом усилии могут представить это мои недоброжелатели. Более того, я стала замечать, как другие Семпли, особенно мать Ника и его дядя, стали относиться ко мне весьма прохладно.