Все или ничего
Шрифт:
Затем он распрямился и сказал:
— Ну что, Брайони, как настроение сегодня, может, в здравом размышлении ты изменила свое решение? — Он закрыл дверь, но не садился.
Брайони на мгновение закрыла глаза.
— Нет, не изменила, — ответила она едва слышно и сглотнула, увидев, как его рука непроизвольно гладит поверхность Линдиного стола; она вспомнила, как эта рука ласкала ее тело. — К тому же, — ей пришлось прокашляться, — мне некогда было об этом думать, — добавила она с усилием. — В настоящий момент у нас в штате не хватает трех человек,
— Понятно, — просто заметил Грант и сел в кресло Линды. Брайони напряженно ждала, пока он переставлял какие-то вещицы на столе. Затем он выпрямился и сказал, глядя ей прямо в глаза. — Значит, у тебя не было времени подумать. А есть надежда, что кризис минует и ты взглянешь на вещи трезво.
— Нет, — с вызовом ответила Брайони, — мне не о чем думать…
— О нас в очень личном, интимном смысле. Например, каково тебе будет спать с другим мужчиной?
— Прекрати, Грант, — нерешительно проговорила Брайони, дыхание ее участилось, и пятна краски вновь появились на лице. — Только подонок мог бы обращаться со мной подобным образом…
Он бесстрастно улыбнулся.
— А ты считаешь, что я должен вести себя как джентльмен после всего, Брайони? Тебе не кажется, что после всего, что между нами было, я могу быть предельно честным?
— Нет, я так не считаю, — спокойно ответила она. — Мне кажется, что твоя так называемая предельная честность — это уязвленная гордость. Тем не менее, — решительно продолжила она, — если у меня и было время подумать, так это о том, стоит ли продолжать работать на тебя…
— Ты сама говорила, что с этим у тебя проблем не будет, — напомнил ей он.
Брайони закусила губу.
— Я сказала это сгоряча, — призналась она.
Грант лукаво посмотрел на нее.
— Ты можешь стать еще горячей и начать пинать ногами стиральные машины, — сказал он с вежливостью, которая была оскорбительной.
Брайони встала.
— Достаточно, — резко сказала она. — Мистер Гудман, будьте так добры сообщить мне, как долго вы собираетесь здесь пробыть, а затем позвольте мне продолжить мою работу.
Он лениво развалился в кресле и внимательно посмотрел на нее. На ней была серая юбка и белый пиджак.
— Два дня, Брайони, — небрежно бросил он. — Но сегодня утром я встретил в Страхане своих знакомых и пригласил их на ужин — они остановились в гостинице неподалеку, и я подумал, если ты, конечно, не возражаешь, использовать кабинет. Нас будет шестеро. Кстати, есть только один наряд, который тебе не очень-то идет, хотя, — он пожал плечами, — я ведь сравниваю с тем, когда на тебе вообще ничего нет. — И с этими словами он встал и вышел из офиса.
— Брайони, у меня не хватает обслуживающего персонала, ты же это прекрасно знаешь, а вечер в кабинете потребует отдельной официантки! — Питер Марсден снял с себя поварской колпак и теребил его огромными ручищами.
— Скажи об этом мистеру Гудману, Питер, — сердито сказала Брайони.
—
Брайони почувствовала, что кровь приливает к щекам, но, сделав глубокий вдох, ответила ровным голосом:
— Послушай, мы вот что сделаем: отправим обслуживать их Марсию, а я подменю ее в основной столовой, предварительно накрыв в кабинете. Что у нас сегодня в меню?
Он ответил.
— Хорошо. Я приступаю к делу.
Часом позже Брайони отступила назад, чтобы полюбоваться плодами своего труда, и не нашла никаких огрехов. Фужеры и столовое серебро блестели, розовая дамастовая скатерть и салфетки были безупречно накрахмалены и выглажены, а цветы на столе смотрелись великолепно. Она была уверена, что Марсия, прекрасная официантка и к тому же хорошенькая женщина лет тридцати, прекрасно справится со своими обязанностями. Затем Брайони взглянула на часы и обнаружила, что до гонга к ужину осталось всего двадцать минут — она едва успеет принять душ и переодеться.
Уже через пятнадцать минут Брайони вернулась в приемную, одетая в голубую юбку с оборками и джемпер в тон с шелковым, отделанным кружевом воротником. Она решила не надевать на себя форму, которую носили официантки: ведь большинство знали, кто она. К счастью, Грант объявился почти одновременно с гостями — двумя супружескими парами средних лет и живой темноволосой девушкой лет двадцати, дочерью одной из пар. Девушке явно нравилось общество Гранта. Перед тем как пригласить их на аперитив, Грант представил их Брайони. Интересно, подумала она, а как бы все было, если бы она согласилась стать его любовницей: включил бы он ее в число приглашенных, а если бы включил, то как, интересно, представил бы?
Несколькими минутами позже, когда голодная орда устремилась в столовую, у Брайони уже не было времени думать о таких вещах. И действительно, только в десять часов под ее наблюдением закончилось кормление опоссумов, на которое Грант привел гостей и во время которого наблюдал за ней с загадочным видом, после чего ей наконец удалось расслабиться.
Брайони прибралась в приемной, огляделась вокруг, а затем пошла в офис, где ее ждал поднос с ужином и кофе.
Она наполовину расправилась с едой, первой за весь день, если не считать наспех проглоченного бутерброда, когда в комнату вошел Грант и закрыл за собой дверь.
Брайони подняла салфетку к губам и отодвинула в сторону тарелку.
— Мистер Гудман, — официальным тоном сказала она. — Надеюсь, ужин оказался на должном уровне.
— Все было превосходно, спасибо, — спокойно ответил он. — Но тебе следовало сказать мне, что твои беды с персоналом касаются именно столовой.
Брайони пожала плечами.
— Мы справляемся.
— При условии, что ты работаешь по шестнадцать часов в сутки.
— Такая уж у меня работа. — Она машинально улыбнулась. — В любом случае, я сильная как лошадь и завтра опять буду в порядке. Линде уже намного лучше.