Все имеет свою цену
Шрифт:
— Что случилось? — спросил Тру с другого края кровати.
Гизелла повернулась к нему, подумав мимоходом, что он выглядит крайне неуместно на этих отороченных кружевом простынях. Зачем она настояла на том, чтобы эту квартиру декорировали с такой подчеркнутой женственностью, хотя она знала, что в Париже у них будет рай для двоих? Она склонилась к нему и прижалась щекой к его обнаженной груди.
— После того, как мы занимались любовью, я чувствую свой запах на твоей коже.
Он приподнял ее голову, чтобы заглянуть
— Что-нибудь с Сандрой? Я это понял из разговора.
Гизелла состроила гримасу.
— Ее вышвырнули из Веллингтона. Она подделала фамилию на чьем-то сочинении.
Тру скатился с постели, закутавшись в простыню.
— Что ты делаешь? — спросила Гизелла, когда он встал.
— Ты будешь упаковывать вещи. Я буду только мешать.
Гизелла откинула голову на подушку. Она все еще выглядела прекрасно. Она видела это по его глазам.
— Я никуда не собираюсь.
Впервые со времени их знакомства Тру показался смущенным.
— А как же Сандра? Ты захочешь быть там.
— Зачем?
— Поговорить с ней. Утешить ее. В данный момент она нуждается в тебе больше, чем я.
— Какие у тебя основания думать, что она примет от меня какие-то утешения, Тру? В течение девяти лет она отвергала всякую мою попытку к сближению. А я приехала в Париж на три месяца не только затем, чтобы спать с тобой. На этой неделе у меня назначено несколько важных встреч. Мне потребовалось больше года, чтобы организовать их.
— Эти встречи важнее, чем твоя дочь?
— У меня больше нет дочери. Твоя сестра позаботилась об этом. О да, — сказала она прежде, чем он смог что-нибудь возразить. — Ты посодействовал мне в получении опеки над дочерью. Но было поздно. Твоя семья украла ее у меня. Теперь у меня осталась только моя компания. И я не намерена позволять, чтобы проделки школьницы отнимали время у моей предпринимательской деятельности.
— Не могу поверить, что слышу такое от тебя. Если ты действительно так считаешь, то ты не та женщина, за которую я тебя принимал. Поезжай к своей дочери, Гизелла. Ты ей нужна.
Гизелла встала и взяла халат.
— Позволь мне спросить тебя кое о чем. Почему ты всегда отказывался помочь мне получить развод у Чарльза?
— Одно к другому не имеет никакого отношения.
— Еще как имеет! Когда ты посылаешь меня к дочери, я не верю тебе, Тру. Возможно, ты этого не сознаешь, но ты всегда инстинктивно ставишь на первое место свою семью. Именно поэтому ты не хочешь, чтобы я развелась с Чарльзом. Именно поэтому ты хочешь, чтобы я бросила все, над чем работала весь прошлый год, и помчалась утешать Сандру. Не из-за меня и даже не из-за Сандры, а только лишь потому, что так было бы удобнее Вейлам. Ну что ж, я не хочу делать то, что удобнее Вейлам. Я хочу поступать так, как удобнее для меня!
Снова зазвонил телефон. Гизелла посмотрела на Тру. Он продолжал одеваться.
— Орлена? — Она взглянула на сердитое лицо Тру. — Нет, ничего важного.
— В следующем месяце я устраиваю небольшой прием на своей вилле в Болье. — Графиня начала перечислять имена своих гостей.
Гизелла слушала вполуха, наблюдая, как Тру собирает свои вещи. Он пристально посмотрел на нее, потом повернулся и вышел из спальни. Мгновение спустя она услышала, как хлопнула входная дверь.
Гизелла провела рукой по глазам, но даже намека на слезы не слышалось в ее голосе, когда она сказала графине:
— Позвольте, я сверюсь с расписанием моих деловых встреч, а потом перезвоню вам.
* * *
Хэллоран зажал уши руками, но пронзительный голос Шейлы и рокочущий бас Кифа проникали сквозь эту преграду. Вдобавок ко всему этому гаму в своей комнате плакала Дорин. Плакала она так жалобно, что сердце разрывалось на части, однако родители не обращали на нее никакого внимания.
— Хватит! — заорал Хэллоран. — Ведь вы не слушаете друг друга!
— А тебе какое дело? — рявкнул в ответ Киф. — Если бы у тебя была дочь, ты бы понимал, Пат.
— Как ты можешь возражать против такого хорошего привлекательного мальчика, как Хавьер? — спрашивала Шейла у мужа.
— Он пуэрториканец. Иностранец. Я даже имя его не могу произнести! — выкрикнул Киф.
— Ей только хочется встречаться с парнишкой, — сказал Хэллоран брату. — Ведь он еще не просил ее руки.
— Что хорошего ходить на свидания, если нет надежды на свадьбу.
— Отец Фланнаган считает, что он порядочный мальчик, — сказала Шейла. — Ты что же, себя выше священника ставишь?
— Замолчи, женщина, — пророкотал Киф. — Да, в моем доме я выше священника! Эти проклятые пуэрториканцы снова выгонят нас из нашего дома.
— Никак, у тебя тоска по давно прошедшим дням, Киф, — вмешался Хэллоран. Старое перенаселенное здание «Адской кухни» подлежало сносу по проекту расчистки трущоб — это до сих пор вызывало гнев у Кифа Хэллорана. Подобно многим своим друзьям, семья Кифа переехала в жилой комплекс «Амстердам», но теперь здесь численность пуэрториканцев и негров с Юга превышала число рабочих-ирландцев.
— Да, — сказал Киф. — Отец Фланнаган беспокоится только о том, чтобы пуэрториканцы продолжали снабжать его грешниками, тогда как наш брат вынужден перебираться на окраины. Ты не живешь здесь, Пат. Ты не слышишь кукареканья этих проклятых петухов каждое утро. Ты не видишь уличных банд.
— А разве ирландских парней нет в бандах?
— Разве он их оправдывает?
Звонок телефона не дал Хэллорану ответить. Когда Шейла взяла трубку, из приоткрывшейся двери высунулась головка Дорин с выражением надежды на зареванном лице.