Все изменится завтра
Шрифт:
– Ну прям ваще,- пропустил девушку вперед, вытаскивая из коробки ее деньги и уже на выходе из кофейни, незаметно сунул купюры ей в карман.
***
Дверь захлопнута вот уже как минут пять, но она почему-то не может двинуться с места. Почему так горько? Почему кажется, что это была их последняя встреча? И почему она вообще об этом думает? Ведь ее слова тогда — это просто передозировка эмоций, они пустые, ничего не значащие, ведь она ничего к нему не
Сунула руку в карман куртки, нащупав эту злосчастную визитку, но пальцы подхватили не только ее, вытащив все содержимое из кармана, она не сообразила, откуда там взялись еще и деньги. Ведь она никогда не имела привычки рассовывать их по карманам, и лишь после до нее дошло, что это оплата за кофе. Артем!
Взбесившись, Кораблева скинула куртку, швырнув ту на стоящий в прихожей пуф. Забежала в комнату, рассержено кинув визитку на стол, та скользнула по гладкой поверхности, падая в небольшую щель между столом и стеной.
Почти дрожащими пальцами набрала мамин номер, в трубке последовали гудки, которые быстро сменились радостным: «Привет!»
– Привет, мамуль. Как вы?
– Идем на поправку, через неделю вернемся, и поедем уже только после нового года. Вера, Дима уже может самостоятельно вставать, и ходить по стеночке, или за руку. Я так рада, так рада…зайчик, у тебя все хорошо?
– Да. Наверное, не знаю…
– Расскажешь?
– Да…в общем-то и нечего рассказывать…просто я не понимаю, нравиться ли мне человек или нет, хотя уже это не имеет значения. Он сам обозначил все точки, да и запятые тоже.
– Кто он? Я его знаю-нет? Это мальчик из академии?
– Не совсем. Он гораздо старше, мы познакомились на том вечере в галерее, где мы были с Димкой,- соврала не задумываясь.
– Гораздо — это двадцать лет? Мне стоит волноваться? – с легким смешком, но огромным опасением в душе.
– Нет, лет на девять…
– Ну уже легче,- все так же настороженно,- и что там за точки с запятыми?
– Ну если дословно, то я девочка, которой он всегда рад помочь, не более того,- присела на край кровати, накрывая голову свободной ладонью,- но это даже лучше.
– Вера, ты знаешь, я не лезу с моралями. Но все же здесь…думаю, так действительно лучше, у вас разница в возрасте, ты еще учишься, хочешь танцевать…и прекрасно понимаешь, что карьера, которую ты собралась строить, дается не легко…я не против любви и мальчиков, нет. Но эти отношения могут плохо влиять на твою цель…милая, ты уже сейчас так подавлена, а что будет, если ты решишься на эти отношения?
– Как я могу на них решиться, если мне уже указали на дверь, мам, как?
– Доченька, мужчины переменчивы во взглядах…
– Зря я вообще, это все ерунда, забей!
–
– Хорошо, - со слезами, - я очень по тебе скучаю, очень…и еще, я тебе не говорила, но я живу у Али.
– Что случилось? – голос мамы сразу стал более жестким, - она опять тебя доставала, что за человек! – кипела злостью на бывшую свекровь.
– Придумала, что я украла Иркины серьги, я не выдержала этого идиотизма и ушла.
– Так, а куда Миша глядел? Он там что, для мебели что ли?
– Мы с ним поговорили, и я ушла. Как бы он не уговаривал, но я так больше не могу, мам…
– Ладно, приеду и с ним поговорю. Это нормально вообще! Когда он уже заткнет свою полоумную мамашу.
В прихожей послышалось шуршание, видимо пришла Алька.
– Мамуль,- с улыбкой, - там Алинка пришла, я тебе завтра перезвоню.
– Хорошо, милая, Алине привет.
– Передам.
Выбежав в прихожую, Кораблева кинулась к подруге, но замерла в полуметре. Сверидова повернулась, а Вера зажала рот ладонью. Ее охватил ступор, слов не было. Взгляд приклеился к Алинкиному лицу, на котором ярким пятном красовалась разбитая губа. Капелька крови медленно ползла по подбородку, нагоняя ужас и холод. Воспоминания со страшной силой тащили Короблеву обратно в ту злосчастную ночь. Алина одним движением стерла каплю с подбородка, наконец-то поднимая на подругу глаза.
» Глава 16
– Алина…,- все, что смогла выдать, смотря на подругу.
– Так,- прошла мимо Верки,- не стой истуканом, тащи перекись,- сняла верхнюю одежду, шагая на кухню. Вера двинулась следом.
– Кто это сделал? – подала пузырек, присаживаясь на табуретку.
– Что, красотка, да? – улыбнулась, кривясь от боли,- красотка,- вторила, отворачиваясь к окну и прикладывая к губе ватку. В глазах уже давно стояли слезы, но почему-то выхода им не было, лишь смех. Ей было смешно, смешно от этой дикой боли, от ситуации, от того, какая она дура…
– Аль,…ты все-таки рассказала его жене?
– Еще нет, но теперь точно скажу,- выкинула окровавленную ватку в мусорное ведро.
– Ты с ума сошла, он же тебе убьет! Понимаешь! – Вера вскочила с места, как пуля, подлетая к подруге, пальцы впились в ее плечи и резко тряхнули девушку,- совсем уже, да?!
– Не убьёт, он ее боится, это она его размажет, оберет до нитки, у нее отец — прокурор города, он его боится. Он думал, что если съездит мне по роже, то я испугаюсь? Не-е-е-е-т, не на ту напал.