Все к лучшему
Шрифт:
На Ривердейл-авеню кипит обычная дневная суета: снуют туда-сюда машины, стараясь отыскать место для стоянки, и нетерпеливо сигналят переходящим улицу пешеходам. В нашем квартале с парковкой всегда были проблемы. Норм одно время пытался найти инвесторов для строительства многоэтажного гаража, но когда его проект наконец дошел до городской комиссии по зонированию, отец уже потерял к этой затее всякий интерес и загорелся идеей современного мультиплекса в торговом центре, тоже заведомо обреченной на провал. Нетерпеливый характер Норма и старческая нелюбовь
Десять минут спустя я стою на крыльце у Тамары, пытаясь собраться с духом и постучать, как вдруг она распахивает дверь. Вид у нее измученный. Мне хочется шагнуть к ней, обнять и целовать час напролет, чтобы улетучилось вчерашнее безумие, мы снова стали собой и вместе решили, что делать. Я бы так и поступил, но, боюсь, стоит мне потянуться к ней губами, как она не выдержит и закричит. Мы смотрим друг на друга, стараясь понять, вписываемся ли в эту новую реальность.
— Привет, — произносит Тамара.
— Привет, — отвечаю я.
— Боже, что у тебя с лицом?
Она тянется к моей щеке, на которой виднеется багровый отпечаток бриллиантового кольца Джека, но, так и не дотронувшись, убирает руку, словно не знает, имеет ли право прикоснуться ко мне.
— Я сам виноват.
— Ты весь дрожишь, — замечает она. — Зайдешь в дом?
Я вхожу, и мы садимся на диван.
— А где Софи?
— Смотрит «Энни» в кабинете.
Я киваю и мучительно думаю, что же еще сказать.
— Я хочу тебя кое о чем спросить.
Тамара зажмуривается.
— Не надо. Пожалуйста.
— Ты же не знаешь, о чем.
— Знаю, — прерывающимся голосом отвечает она. — Знаю, потому что знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Как саму себя. И знаю, что не могу дать тебе ответ, которого ты ждешь.
У меня перехватывает дыхание.
— Почему? — выдавливаю я хриплым шепотом. Тамара нервно скручивает волосы в узел на затылке.
— Дело не в тебе, Зак. Я прекрасно видела, к чему все идет. Не маленькая. И мне ужасно больно, что я оказалась в роли любовницы. Я не такая. Я привыкла быть единственной.
— Поверь, — оправдываюсь я, — я никогда не относился к тебе как к любовнице. Я не из тех, кто изменяет. Да, момент действительно был выбран неудачно, согласен. Но ты всегда была для меня важнее всех. Когда я влюбился в тебя, Хоуп отошла на второй план. Пусть это и не делает мне чести, но это правда.
Тамара решительно качает головой, у нее на глазах наворачиваются слезы.
— Неважно, — отвечает она.
— Как это? — недоумеваю я. — Почему неважно? Ведь я же чувствую, что
Подняв голову, Тамара смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и во взгляде ее сквозит боль.
— Ты меня не выбирал, — тихо поясняет она. — Как бы ты ко мне ни относился, ты меня не выбирал. И если бы нас с тобой вчера не застукали, ты бы остался с Хоуп. Я не хочу быть утешительным призом. Да, я одинока, и я тебя люблю, но я не хочу начинать новую жизнь в качестве чьего-то запасного варианта. Пусть даже твоего.
— Тамара, — бормочу я, не зная, что еще сказать.
— Ты меня не выбирал, — повторяет она. — И знаешь, что хуже всего?
— Что? — спрашиваю я.
— Я потеряла еще и лучшего друга.
Я хватаю ее за руки.
— Не надо, — умоляю я. — Не прогоняй меня.
Она прижимается лбом к моему лбу и закрывает глаза.
— Я так не могу, — шепчет Тамара, потом вскакивает с места и бежит по лестнице наверх.
Я иду в кабинет. Софи сидит на диване, гладит игрушечную собаку и смотрит мультик.
— Смотри, Зап, — говорит она, показывая пальцем на экран. Похоже, малышка ничуть не удивилась, увидев меня, как будто я всегда тут. Как будто я здесь живу. — Энни.
Я опускаюсь на диван рядом с ней и сажаю девочку к себе на колени. Она зажимает мои пальцы в свои крохотные кулачки и устраивается поудобнее.
— Что они поют? — спрашиваю я.
— «Тудну жизь».
Ее любимая песня. Софи подпевает героям тоненьким голоском, а я качаю ее на коленках. Когда я тоже запеваю вместе с ней, девочка просит:
— Зап, не пой.
— Почему?
— Софи сама.
— Нечестно, — возражаю я, скорчив обиженную мину.
Она смеется.
— Нечессо, — весело повторяет она. Я чувствую, как вздрагивает ее круглый животик, как смех, точно журчащий ручеек, переполняет все ее крошечное существо.
— Я тебя люблю, — признаюсь я.
— Нечессо, — отвечает девочка и снова хохочет.
Я оставляю Софи смотреть фильм и выхожу в гостиную. Тамара сидит на ступеньках, вытирая нос платком.
— Уходишь? — спрашивает она.
— Наверно, — киваю я. — Можно я иногда буду вас навещать?
Она хмурится.
— Нет. По крайней мере, какое-то время.
— Можно я хотя бы тебе позвоню?
— Пожалуйста, Зак, не надо, — с этими словами Тамара поднимается на ноги, — мне и так тяжело. Не усложняй.
Она делает шаг ко мне, обнимает меня и на мгновение опускает голову мне на плечо. За последнее время это наше самое грустное и слабое объятие — пожалуй, даже его жалкое подобие. На прощанье я в последний раз запускаю пальцы в ее волосы.
— Я тебя люблю, — шепчу я. — Думай обо мне что хочешь. Но это правда.
На долю секунды она чуть крепче прижимается ко мне, но потом словно застывает, а когда наконец отстраняется, по ее щекам текут слезы.
— Прости меня, — просит Тамара, притягивает меня за голову и целует в лоб. — А теперь уходи.