Всё, как ты захочешь
Шрифт:
Он перевернул монитор ко мне, а сам удобно устроился в кресле, подпирая указательным пальцем подбородок, по-мужски закинув ногу на ногу. И пока я смотрела на экран, он, не отрываясь, смотрел на меня. И я чувствовала его взгляд, словно спусковой крючок, который вот-вот будет нажат. А на экране… я… Антон… мы в постели.
— Этого не было! — Подскочила, но Дима оставался холоден и беспристрастен, а взгляд… даже не знаю, как его описать… в нём не было обвинения, скорее, сожаление, наверно даже сочувствие. И я села обратно, ясно понимая, к чему он клонит, но продолжала смотреть на мужа. — Этого не было. — Повторила тихо,
— Галь, так случилось, что это действительно произошло. Я не обвиняю тебя, ты была под действием наркотических средств. Более того, была уверена, что рядом с тобой я, поэтому и отвечала. Включив звук, сможешь услышать, как называешь парня моим именем.
Я покачала головой, отрицая очевидное, со злостью на мужа посмотрела.
— Ну… ну что ты сидишь?! — Подскочила, направляясь прямо к Диме, схватила его за ворот рубашки, несколько раз беспомощно тряханула, поражаясь спокойствию. — Что ты сидишь?! — Оттолкнула его от себя или, скорее, себя от него, вцепилась пальцами в волосы, сжимая голову с боков: я не верила. Я не верила, что это может быть правдой. Просто отказывалась верить. Приткнулась спиной к стене, не желая никого видеть, и закрыла глаза, скривившись от внутренней боли.
— Малыш, всё дело в том, что о произошедшем я узнал в тот же вечер. — Вздохнул Дима и напряжённо потёр ладони о свои колени. — Пока ты лежала в больнице, у меня было время это обдумать.
— Обдумать? — Не поверила я услышанному. Скривившись, посмотрела с обвинением. — «Это»? Так ты называешь то, что произошло? Просто «это»?! Но ты ведь знал, что я могу забеременеть… Дима… ты не хуже меня знаешь все числа, даты, когда можно ждать и когда может быть результат, а сейчас заявляешь, что у тебя было время обдумать «это»?!
Я задыхалась. От обиды, от возмущения. От предательства.
— Я консультировался с врачом и, принимая во внимание тот факт, что ты уже могла быть беременна… — Он поджал губы, — от меня… В общем о экстренной контрацепции, к которой рекомендуют прибегнуть в подобных случаях…
— Дима, ты себя слышишь? Что ты несёшь? — Метнувшись к столу, я едва не налетела на него, не видя преграды, стукнула двумя кулаками по столешнице. — Ты проконсультировался? Рекомендуют прибегнуть?.. — Едва не взвыла с досады. — Да ты как актёр самоучка сейчас говоришь. Давно роль выучил?! Не думал, что я узнаю? А о чём ты вообще думал? О том, что будешь воспитывать чужого ребёнка?!
— Ванька мой. — Тихо прорычал Дима, но я не слышала, уже ушла в новую проблему, в трагедию!
— Но он отец! — Прокричала, сама не понимая, кого и в чём пытаюсь обвинить, но обвиняла, точно обвиняла.
— А я не отец?! Я — не отец?! — Взорвался Дима, готовый крушить всё на своём пути, кинулся наперерез, когда я попыталась отступить, схватил меня за запястья, сотрясая в воздухе. — Я ждал, пока наш сын родится! Я слушал, как бьётся его крохотное сердечко! Я знаю, почему он плачет и как улыбается по утрам. Я отец! Я! — Резко оттолкнул меня, словно противно находится рядом. Сделал несколько стремительных шагов в сторону и тут же вернулся на место. — Он мой сын. Поняла?! Мой! И я никому его не отдам! — Махнул дрожащим от напряжения указательным пальцем перед моим носом.
Взглядом Дима метал стрелы и молнии, а я не готова была ему уступить.
— Ты не имел
— О чём? — Бросил с вызовом, надвигаясь. — О том, что какой-то ублюдок изнасиловал тебя и ты можешь быть от него беременна? О том, что я не могу с ним ничего сделать потому, что не хочу огласки? Я убить его готов был, Галя! Я не дал бы ему жить в одном городе с нами и, можно считать, что смерть была лучшим выходом. Потому что он знал, с чем придётся жить!
Я нервно сглотнула, понимая, что Дима говорит серьёзно. Убить готов? Да… наверно так выглядят люди, которые могут убить…
— Но ты знал, что я беременна от него и ничего не сделал?
— Да не знал я, понимаешь ты это или нет?! — Сжал он моё лицо до боли, до звона в костях. Рука, удерживающая щёки задрожала от напряжения, только тогда он смог разжать пальцы. — Я не знал. Я своего сына ждал. Своего растил. Своего люблю и буду любить, потому что мой.
— Кто-нибудь знает? — Запоздало опомнилась я, но Дима отмахнулся.
Обернулся в поисках чего-то, схватил в руки лежащий на секретере телефон, швырнул на стол, покопавшись в файлах.
— Посмотри. Это мне прислали перед выставкой. Что-то вроде компромата, шантажа… не знаю. Просто хотели, чтобы я выставил тебя после измены.
На дисплее были выведены несколько фотографий эротической направленности. Я с Антоном в откровенных позах, словно в блаженстве закатываю глаза. Отшвырнула от себя мерзость, отворачиваясь.
— Даже не буду повторять тот бредовый план. Просто просмотрел запись с видеокамер в твоей квартире и всё стало ясно. Никто не знает, Галя. Я один смотрел. И один всё понял. Да я понял и раньше… когда… — Он растянул губы и широко провёл по ним влажным языком. — Как только одеяло с тебя стянул. Кречетов со мной заходил, но я отослал его… сам в ванной все следы смыл. Не хотел, чтобы ты знала, чтобы помнила. — Горько усмехнулся. — Свечку в церкви поставил, когда понял, что ты не соображаешь, что происходит. До последнего не знал, что осталось в твоей памяти. Но ты не помнила ничего. Ни-че-го. — Повторил чётко и громко, словно для самого себя. — И до последнего верил в то, что Ванька мой. Я ни на секунду не усомнился. Если бы мог сам забыть, забыл бы.
— Но ты не удивился. Сейчас… ты не удивился. — С ужасом проговорила я, Дима посмотрел на меня ровно. — Ты делал тест на отцовство и раньше?
— Нет. Зачем? — Прорычал, сжимая кулаки. — Я уже сказал, что ждал своего сына. Зачем мне какие-то тесты?
— Ты не можешь иметь детей? — Поразилась я своей догадке, Дима как-то сразу сник, уголки губ опустились.
— Могу, — произнёс неуверенно, — наверно… У меня нет детей, я всегда предохранялся и… Ты считаешь поэтому я не стал ничего проверять?
— Я у тебя спрашиваю. — Прошептала, не зная, в какую крайность брошусь в следующую секунду разговора.
— Галь, Ванька мой сын. Как ты понять этого не можешь? Так же, как и твой. Это не обсуждается. Это без вариантов. Я полюбил его ещё до появления на свет, так неужели какая-то бумажка может изменить моё к нему отношение? Какая-то глупая формальность?!
— Это не формальность. Это родство. Отцовство.
— Да бред это всё, ты или отец или нет, и это не тестами проверяется! Это в сердце… не знаю… в голове, в восприятии мира. Я — отец. И никто не сможет этого изменить.