Все как в кино
Шрифт:
– А вы чем будете тем временем заниматься, Родион Потапыч? – проговорила я с еле уловимой ноткой иронии и встала с дивана.
– А я буду заниматься тем, что продолжу поиски этой злополучной девушки на пленке, – угрюмо ответил Родион. – Не понимаю, как бы мы ее искали, не будь компьютеров…
– Так бы и искали, как искал пропавших без вести мистер Шерлок Холмс, – ответила я.
Глава 4
Уже смеркалось, когда я наконец отыскала квартиру гражданина Розенталя.
Весельчак, пьянчужка, всеобщий любимец и актер в фильме с омерзительными
А нынешняя жилплощадь гражданина Розенталя представляла собой две комнаты, совмещенный санузел и зверски секвестированную (если пользоваться омерзительным термином современных финансистов) кухню.
Я поднялась по заплеванной лестнице, первые два пролета которой были начисто скрыты облаками густого пара, поднимающегося из подвала. Из последнего валило так горячо, интенсивно и зловонно, словно там поселился Змей Горыныч.
По всей видимости, прорвало теплотрассу вкупе с канализацией.
Дверь квартиры номер восемнадцать, в которой имел несчастье проживать разыскиваемый мной М. В. Розенталь, представляла собой нечто среднее между полотном художника-авангардиста, обкурившегося «дури», и входом в больничную палату, на которой криво нацарапан номер и – под ним – диагноз содержащихся за дверью больных. Дверь квартиры Михаила Валентиновича поражала буйством красок (как будто она служила палитрой) и отсутствием каких бы то ни было элементарных удобств.
Под удобствами (в подъезде, подобном этому) следует разуметь дверную ручку, а также – желательно – косяки.
Вот последних-то как раз и не было, и из неплотно притворенной двери сочились обрывки различных шумов: дикие нечленораздельные вопли, пронзительный женский визг, истерический, со всхлипываниями и подвыванием, смех – и все это под замечательный аккомпанемент мерзко грохочущей музыки.
Я подняла глаза в поисках какого-либо звонка, но тут же осознала собственную наивность: на месте, где в нормальных квартирах приличествует быть звонку, торчали два заголенных проводка, по всей видимости – под напряжением.
– Богемные люди, – неодобрительно сказала я и толкнула дверь.
Как я и ожидала, та подалась: не заперто.
Я шагнула в прихожую и тут же едва не навернулась через щуплое тельце мирно спящей девицы. На ней была грязноватая серая футболка, явно не по росту, и одна желтая тапка. Футболка задралась, и из-под нее виднелись черные трусики.
От толчка моей ноги девица вздрогнула, затрепыхалась всем телом, а потом, медленно повернув голову, подняла на меня совершенно бессмысленные глаза и выговорила хрипловатым ломким голосом:
– А-а-а… Курбатый, ты, что ли? А зачем бороду отпустил?
Сказав это, девица уронила голову на исходную позицию и снова задремала.
Я невольно прошлась ладонью по подбородку, как бы проверяя, не выросла ли у меня в самом деле бородка. Не обнаружив никакой растительности, чего, впрочем, и следовало ожидать, не правда ли? Я перешагнула через галлюцинирующее чудо в грязной футболке и одной тапке и как раз в этот момент я увидела перед собой небритого молодого джентльмена в звездно-полосатом цилиндре (то
Из-под цилиндра торчали всклокоченные волосы и таращились глубоко запавшие в глазницы темные гляделки, которые и глазами-то назвать сложно – столько мутной остекленелости, вызванной, вероятно, ударной дозой алкоголя, было во взгляде этих, с позволения сказать, органов зрения.
– Имею честь представить вам, – с места в карьер начал он сипловатым баском, – фаллоимитатор нового поколения…
Я аж остолбенела: ну и начало беседы!
– Фаллоимитатор модификации «Дилдос» обеспечивает вам комфортное проникновение, при котором с последующими ритмичными движениями известного порядка достигается полное удовлетворение…
– Постой, паровоз!.. – попыталась было прервать я его словами из известной песни, но не тут-то было. Паровоз с пьяным машинистом раскочегарился и набрал ход.
– Если вы предпочитаете анальный секс вкупе с традиционным, – слова из-под звездно-полосатого цилиндра выскальзывали в одном ритме с движениями рук странного субъекта, в которых появлялся рекламируемый таким замечательным образом интим-инвентарь, – то могу предложить вам гиперликвидный резонирующий дубль-имитатор модификации «Темптэйшн». По желанию клиента возможны варианты товара с различной амплитудой вибрации, съемными насадками, подсветкой…
– А сигнализацию нельзя поставить? – успела ввернуть я.
Субъект взмахнул перед моим носом пучком каких-то чудовищных розовых изделий, имитирующих соответствующие натуральные органы (только в полтора раза больше), и продолжал сыпать частыми, назойливыми и неуловимыми, как раскатившийся горох, словами:
– В качестве бонус-удовольствия могу представить вам вагинальные шарики со смещенным центром тяжести, пригодные также для профилактики…
– А примерить нельзя? – перебила его я, а потом, не дожидаясь, что «паровоз» снова наберет скорость, шагнула вперед и тряхнула субъекта за плечи так, что тот выронил свою секс-продукцию, и резиновые члены, и прочая, прочая, прочая раскатились по полу, а цилиндр соскользнул с макушки незадачливого «рекламного агента» и упал на грязный табурет у стены.
– Мне нужен Михаил Розенталь, – быстро проговорила я. – Он здесь?
– Зы-десь, – выговорил субъект, – только он куда-то ушел… э-э-э… а ты что… н-не блядь?
Этот вопрос был столь же оригинален, как предшествующая ему реклама изделий секс-индустрии. Я оттолкнула субъекта, который был чудовищно пьян (не понимаю, как он мог произнести такую содержательную речь, да еще столь ясно и четко, если сейчас потерял способность выговорить более или менее сносно два-три слова), открыла дверь, ведущую в комнату, и в лицо мне ударила музыка и тяжелый, спертый воздух, пропитанный алкоголем, табачным дымом и еще чем-то отвратительным.