Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
Сам черт и ангел уже запутались, как в отдельности, так и вместе, что там вообще надумал их искушаемый и подопечный. Знала бы Аня, как далеко уплывет брошенный ее удочкой поплавок! Не только в мечтах, но и теперь в планах Федорова построено большое будущее, где Аня заняла «завидно» блистательную, на первом плане роль. Так сказать, бросала Аня крючок за чисто мужскую природу, но Иван, чуток поварившись в пред сонных грезах, ни в коем случае не отвергая саму эту природу, налепил на нее много всего лишнего.
Удивительно, как сам образ Ани поменялся в его глазах. Федоров будто бы прозрел и увидел настоящую, естественную
Но какая стала Аня в воображении Федорова — сложно себе представить; да и сам Иван не смог бы того выразить словами. Но вдруг, неожиданно, в несколько дней Воскресенская так преобразилась, что стала чуть ли не по всем показателем девушкой превосходной и необыкновенной. Глаза и волосы — это отдельная эпическая песнь, но на этом его грезы не останавливались, всесторонне преображая натуру Ани: губы изысканны, маленький носик аккуратен, и шея ее стала элегантной, как у античной статуи.
Передумав и нафантазировав до небывалых пределов, Федоров, томившийся неразрешенной ситуацией, все же не выдержал и уцепившись за крючок, потянул за леску.
— Аня, — впервые назвал ее по имени. — Ты это тогда по-правде сказала? — Он приблизил свое лицо к склонившейся над тетрадкой Воскресенской.
— Про что? — не отрываясь, без всякого интереса спросила она.
— Ну… — не знал он как начать. — Ты же тогда сама говорила…
— Очень хочется, да? — Подняла она голову и ехидно ухмыльнулась. — Уже жмет что-ли? — спросила она и стала пристально смотреть в его глаза.
— Значит смеешься, — обидчиво отвел он глаза. — Понятно.
— Нет, я не шутила, — повернулась она к тетради, ручкой продолжая аккуратно выводить строчку стихотворения. — Ты мне, я тебе. Все очень просто, только соображаешь ты как всегда туговато. Сколько ты думал? Недели две?
Федоров снова прильнул к парте, ровняясь с лицом Ани.
— Ты действительно хочешь отношений? — сказал он с интонацией в голосе, будто приближался к вековой тайне.
— Что-о? — вытянула Аня, повернувшись к нему. Лицо ее брезгливо сморщилось, а приоткрывшийся рот застыл в вопросительно- высокомерном тоне. — Отношений?
— Ну да! — не сдержал он улыбки, на фоне блеснувших в надежде усталых глаз.
В считанные мгновения Аню покоробило, передернуло и затрясло. Внутренняя дрожь презрения постепенно перешла в плечи и руки; шея ее напряглась, а глазки от избытка отвращения сузились, будто ей пришлось наблюдать перед собой извивающегося в кольцах червяка.
— Отношений? — словно не веря
— Я понимаю, ты немного перепутала. Начала тему с конца. Я прав? Но ведь ты это имела в виду? За эти дни я очень хорошо все обдумал.
— Да, — сквозь сомкнутые зубы и словно вздыбленные губы нехотя ответила Аня. После, быстрыми, краткими движениями руки, раздражительно поморщившись и плотно сомкнув рот, она начала чесать ссадину на левой ладони. Раны от падения на этажке уже стали заживать и чесались иногда невыносимо, что выводило Аню из себя.
По налившемуся румянцем лицу Федорова и от умиления помокревшим его карим глазами — от чего Аню охватил приступ тошноты, — она поняла, что «туповатый» сосед ее «совсем не догоняет» и «надумал себе какую-то несусветную хрень», но надо было соглашаться и на эти, как он выразился — отношения, потому как «объяснять бесполезно». Хочет думать об отношениях, рассуждала она, пускай себе думает; что хочет пусть думает, лишь бы не срывался с крючка.
Ничего не сказав, Иван откинулся назад и стал всматриваться в классную доску, принявшись вновь обдумывать, анализировать, сопоставлять, как все это ему виделось. От этой реакции Аня недовольно забегала глазами, а после сама вернулась к тетради, верно решив, что «этот уже никуда не денется».
— Но раз отношения… — услышала она над собой.
— Слушай, ты! — дернулась Аня, но быстро взяла себя в руки, сбавив тон. — У меня условие. Понимаешь? Я же тебе говорила, — нетерпеливо проскрежетала она. — Сначала выполнишь мою просьбу! Понял?
— Да ты не нервничай, — сказал он, и стараясь произнести нежно, демонстрируя свою симпатию, все же неуклюже добавил: — Аня.
— Я не нервничаю, — зашипела она. — Условия! Понял?
— Да понял я, понял, — отмахнулся он, откинулся назад и через секунду опять поравнявшись с Аней головой, сказал: — Получается так. Теперь ты моя девушка, правильно?
Даже тяжелые слезы от бессилия подступили к скулам. Аня крепко сжала кулачки, чтобы только не сорваться и не высказать Федорову все свое о нем не лестное мнение, тем самым оборвав собственную леску, ею же заброшенную. К счастью, на помощь пришел школьный звонок, спасительно забивший молоточком по округлой чаше, разнося долгожданный звон по коридорам школы.
Одним движением руки Воскресенская смела все свои вещи с парты и бросив их в сумку, первой выбежала за дверь кабинета, прямиком во дворик, чтобы разом выкурить три сигареты.
***
У Федорова началась новая жизнь! У него появилась девушка. Кто бы мог подумать… Иван и не мог себе представить, что в жизни случаются такие неожиданные повороты! Для него, жизнь — это реализация запланированного будущего, а тут еще и такие приятные неожиданности! Одно только омрачало его восторженные чувства: все же это Воскресенская — странная, жутко нелюдимая, нелюбимая школой и классом, с плохой репутацией хулиганки троечница Аня. К тому же, его девушка — нищая Воскресенская! Как не посмотри, а не чета она ему — обеспеченному, умному и прилежному ученику, душе компании с отменой репутацией, и не только в школе. Но об этом сейчас думать не хотелось и мысль эту он старался отбросить тут же, как мелькнет она на горизонте сознания. Не к спеху, можно и потом. Зачем омрачать «возвышенные» чувства? — считал он.