Все лучшие повести для детей о весёлых каникулах (сборник)
Шрифт:
И она вдруг стала читать стихи:
Как серебро, вода сверкает. Мы поработали – и вот Поплыл, торжественно качаясь, Поплыл наш самодельный плот! Пусть не в просторе океанском – По руслу узкому реки, Но есть и мостик капитанский, И есть герои-моряки! Пусть поскорей промчатся годы, Мы закалимся, подрастём – ТогдаЛипучка прочитала стихи с таким вдохновением, что я даже заслушался, прижавшись к подоконнику. Потом она взглянула на меня глазами, которые были полны, как говорится, неописуемого восторга.
– И этого ты стыдился? Этим нужно гордиться! – повторила она. – Поздравляю тебя! Поздравляю тебя, Шура! Ты – настоящий поэт!
– Я?.. Поэт?..
– Ой, не притворяйся, пожалуйста! Хватит уж скромничать, хватит! Тут же русским языком написано: «Саша Петров, Москва».
Я схватил газету – и в самом деле, под стихотворением стояла подпись: «Саша Петров». Бывают же такие совпадения!
– Я уже всем газету показала, всем! – затараторила Липучка. – Ой, какой же ты молодец! Наш плот прославил! Прямо на всю страну! Только почему ты написал «Москва»? Написал бы лучше «Белогорск». Ведь ты здесь сочинял? И даже приукрасил кое-что! Но это ничего – поэты всегда так делают. А кто это «герои-моряки»? Веник, да?.. – Липучка затрясла плечами, схватилась за живот. – Ой, а я ведь сразу заметила, что ты в рифму говорить умеешь! Ещё в самый первый день. Помнишь: «не плот, а флот», «он – не Антон»?.. А потом я заметила, что ты по утрам так задумчиво-задумчиво сидел за столом. А только я входила – и ты сбрасывал тетрадь под стол. Думаешь, я не заметила? Ты по утрам стихи сочинял? Да?.. Вот и сейчас даже тетрадка под столом валяется. В ней новые стихи, да?
Липучка, пригнувшись, бросилась к столу и схватила тетрадку. Я кинулся за ней: ведь там, в тетрадке, были советы нашей учительницы русского языка, как лучше мне подготовиться к переэкзаменовке. Я вырвал тетрадку:
– Это не стихи… Это… совсем другое…
– Ой, как же не стихи? Опять обманываешь, да?
– То есть там стихи… Но я ещё не могу их показать. Я ещё…
– Ой, покажи! Покажи! Прямо любопытно до ужаса!
– Нет-нет, – сказал я, поспешно пряча тетрадь под скатерть. – Сейчас нельзя… Я ещё не обработал как следует. Вот обработаю – и тогда обязательно прочитаю…
– Новое стихотворение, да?
Я неопределённо пожал плечами.
– Ой, понимаю! Писатели всегда много раз переписывают свои произведения. Вот Лев Толстой, например, «Войну и мир» семь раз переписывал. Я сама где-то читала…
Через секунду она пришла в восторг от нового открытия:
– Ой, Шура, а у тебя ведь и имя такое поэтическое – Александр! Как у Пушкина.
Не знаю, с кем бы ещё на радостях сравнила меня Липучка, но тут, к счастью, появился Саша.
Сашина тайна
Он был очень серьёзен. И, как всегда в такие минуты, руки заложил за спину, глядел исподлобья и нетерпеливо покусывал нижнюю губу. А говорил коротко, отрывисто, вроде бы приказания отдавал:
– Ну-ка, выйди, Липучка. Прогуляйся!
Липучка независимо устремила в потолок свои глаза и нос, усыпанный веснушками:
– А
Я взглянул на Сашу, потом на Липучку, потом на пол и неопределённо пожал плечами.
– Секреты, да? – насмешливо спросила Липучка. – Говорите, что девчонки секретничают. А сами?
Мы с Сашей молчали.
– Значит, мне уходить, да?
– Вот-вот, прогуляйся, – с беспощадной твёрдостью произнёс Саша.
– Прогуляться? Хорошо, ладно. Я ухожу… Мужчины, называется! Кавалеры! Рыцари! Мушкетёры!.. Веник бы никогда так не поступил. Потому что он действительно образованный… И очень интеллигентный. Настоящий москвич!
Это уж был выстрел в мою сторону. Боясь, что промахнулась или слишком легко ранила меня, Липучка взглянула в упор своими зелёными глазищами:
– А ещё поэт! Пушкин!
Она так хлопнула дверью, что лёгкая деревянная чернильница на столе подпрыгнула и на скатерти появилось маленькое фиолетовое пятнышко – уже не первое со времени моего приезда в Белогорск.
– Зачем ты её так? – спросил я Сашу.
– Дело потому что… важное!
Так как Саша был капитаном нашего корабля, я спросил:
– Задание какое-нибудь? Приказ?
– Нет. Просьба.
– Просьба? Ко мне?
– Да, к тебе. И не перебивай. Тайну мою узнать хочешь?
Я, кажется, второй раз в жизни почувствовал, что у меня, где-то под левым кармашком, есть сердце и что оно довольно-таки сильно колотится (первый раз я почувствовал это, когда учительница объявляла фамилии двоечников, получивших переэкзаменовку).
И ещё я понял, как это верно говорят: «Он вырос от гордости!» Мне и правда показалось, что я стал чуть-чуть выше ростом.
Значит, Саша теперь доверяет мне, как самому себе! Доверяет свою тайну, такую важную, что он из-за неё даже не поехал в туристический поход! Такую важную, что она привязывает его и наш плот вместе с ним к Белогорску! И он ещё спрашивает, хочу ли я узнать её!..
– В общем, дело ясное, – сказал Саша. – У меня переэкзаменовка. Понятно?
Я как-то машинально присел на стул:
– У тебя?.. Переэкзаменовка?..
– Ага. Пишу я плохо. С ошибками. Понимаешь? Вот и схватил двойку. Поможешь, а?
– Кто? Я? Тебе?
– Да, ты мне. Ясное дело, не я тебе. Ведь ты же образованный, культурный. Поэт! Липучка сегодня уши всем прожужжала. Как она мне «Пионерку» показала, так я сразу решил: попрошу Шурку! И вот… Согласен?..
Я даже не мог неопределённо пожать плечами – так и сидел, раскрыв рот, словно рыба. И молчал тоже как рыба.
Мой вид не понравился Саше.
– Смотри, в обморок не кувырнись. Побледнел, как Веник. Не хочешь помогать – так и скажи. Без тебя обойдусь.
Тут наконец у меня прорезался голос. Правда, чей-то чужой – слабенький, неуверенный, – но всё же прорезался:
– Да что ты, Саша! Я с удовольствием… Только у меня нет… этого… как его… педагогического опыта…
– И не надо. Ты просто будешь мне диктанты устраивать и проверять ошибки. Понятно?
– Понятно…
Я буду проверять ошибки! И почему я честно, как вот Саша сейчас, не рассказал о своей несчастной двойке? Вернее, несчастная была не двойка, а я сам. Зачем я, как дурак, пожимал плечами? Эти мысли уже не первый раз приходили мне в голову. Но раскаиваться было поздно. И нужно было не выдать своего волнения.