Все люди – хорошие
Шрифт:
Наташка так увлеклась своим возможным будущим в качестве больничной санитарки, что не сразу узнала места, в которые они заехали. Дождь еще лил, но уже не сплошной стеной. Наташка смотрела в окно, и рисунок местности казался ей все более знакомым. Она стала присматриваться — и вдруг замерла. За окном машины мелькнул указатель «Большая Ивань». Вот черт! До самой Ивани они не доехали, ушли влево. Наташка точно знала, что тут должна быть грунтовка. Но сарай на колесах, как иронично называл свою машину Николай Георгиевич, мчал по отличной дороге, которой тут семь лет назад не было.
Она помнила этот хутор. Одноэтажный, но высоченный большой дом из толстых бревен, темных от времени. Дом смотрел на мир выбитыми окнами. Играть там было страшно, да и от Малой Ивани не слишком близко. Но мимо хутора надо было идти за белыми грибами, километра за два, в самое козырное место во всей округе. Местные, конечно, знали места поближе, хоть и не такие урожайные. А Наташкина мамка, максималистка, всегда ходила только туда, за тот брошенный хутор, мимо дома с привидениями. Потому, что грибами считала только белые. А все остальное — для городских лентяев.
Зачем они туда едут?
Дождь совсем затих, из предвестника очередного всемирного потопа превратился в мелкий и занудный; небо из страшного, низкого, черного стало сине-серым. Наташка покосилась на телефон — почти восемь, уже сумерки. Машина начала притормаживать, и она вся внутренне сжалась, ожидая увидеть мрачный и таинственный брошенный дом из своих воспоминаний. В голову лезли глупости: место глухое, безлюдное. Может, сегодня такой день, когда нормальные, хорошие люди превращаются в монстров? Как в той книжке: пролетел астероид мимо Земли, и на сутки все превратились в безжалостных убийц.
Она оглянулась назад, на Андрюшку. Тот испуганным не казался, скорее печальным. Понимал, что вокруг происходят какие-то события, но ему, как обычно, никто ничего объяснять не станет. Думают, что он маленький и ничего не поймет.
— Дядь Коль, — неожиданно подал он голос. — А ты меня к Колдуну пустишь?
Наташка вздрогнула: к какому еще такому колдуну? Только колдуна ей сегодня и не хватало! В памяти опять всплыл образ заброшенного хутора. Да, колдуну там самое место. Только все, что она знала и представляла себе о Николае Георгиевиче, со словом «колдун» не вязалось, просто ни в какие ворота не лезло.
— Сегодня поздно уже, сынок, да и грязи по колено. Завтра дядя Игорь придет — тогда и пообщаешься и с Колдуном, и с Бандиткой.
Наташка помотала головой, отгоняя морок. Вдобавок к колдуну еще и бандитка. Такое ощущение, что она перестала понимать, о чем они говорят. Может, она сильно простудилась, бегая под дождем, и сейчас у нее жар?
Тем временем машина остановилась. Николай Георгиевич обернулся к ней и сказал:
— Мне жаль, но дальше не проедем, там камни. Придется пешком, вы уж не обессудьте, Наталья Аркадьевна. Это недалеко.
Он вышел, открыл дверцу и подал ей руку. Наташка беспомощно оглянулась на Андрюшку: мальчик выбирался из машины с другой стороны. Ну и ладно, ну и пусть. Камни так камни, перелезем. Рука у Николая Георгиевича
Э, да у нее температура. Его Наталья Аркадьевна вся горела и, кажется, собиралась упасть в обморок. Не напороть горячки, напомнил себе он.
Попробуй тут не напори…
Он легко подхватил ее на руки и понес. Андрюшка степенно шагал рядом, и только его присутствие помогало Николаю Георгиевичу держать себя в руках, но сердце колотилось, как у четырнадцатилетнего мальчишки, который первый раз в жизни решился пригласить девушку на танец.
Камней никаких Наташка не увидела — было почти темно, и голова у нее кружилась. Как-то сразу стало еще темнее. Это они к самому дому подошли, догадалась Наташка. Она думала, что Николай Георгиевич поставит ее на землю, чтобы открыть дверь, но он просто толкнул дверь ногой, и они оказались совсем уже в кромешной темноте.
Свет, видимо, зажег Андрюшка, Наташка зажмурилась от неожиданности, поэтому внутреннее убранство потустороннего замка рассмотреть не сумела. Николай Георгиевич все еще нес ее куда-то. В хрустальный гроб, — вяло подумала она. Оказалось — и не гроб, и не хрустальный, но точно что-то из ряда вон. Наташка вспомнила свое первое впечатление от ванной комнаты в доме Сокольских. Да, дворец дворцу рознь.
Ванна — черная, огромная, блестящая — стояла посреди большой, залитой ярким светом без определенного источника комнаты. Наверное, интерьер придумал фанатичный поклонник шахмат: все строгое, графичное, черно-белое.
— Так просто вы, голубушка, не согреетесь, полезайте в воду, да сделайте погорячее. Помню, что с алкоголем у вас вооруженный нейтралитет, но сегодня не тот случай. Я вам коньяку налью, в чисто лечебных целях, и не смейте возражать.
Наташка и возразила бы, но говорить было трудно.
— Дождитесь меня, я быстро. После, когда уйду, разденетесь.
Он открыл краны до отказа, от бурлящей воды шел пар, Наташка неподвижно стояла и смотрела на воду как завороженная.
Вскоре он вернулся с пузатым бокалом, полным темно-коричневой жидкости. Наташка так и стояла там, где он ее оставил. Вода заполнила ванну уже наполовину. Он понял, что она самостоятельных действий предпринимать не собирается, вздохнул, поставил бокал на стеклянную полку, взял Наташку за плечи и повел к ванне. Она покорно пошла, переступила высокий бортик, растерянно оглянулась на Николая Георгиевича и села в воду.
Николай Георгиевич подал ей бокал, она взяла, не глядя, и снова замерла.
— Пейте, вам с непривычки, наверное, противно будет, но выпить это надо обязательно, — сказал он. — Да пейте же, я не уйду, пока вы не выпьете!
Странно, но и в этот раз она почему-то послушалась, зажмурилась и в два глотка выпила все. Николай Георгиевич помедлил, ожидая неизбежной реакции совершенно непьющего человека на такую чудовищную порцию, но реакции никакой не было. Он забрал у нее пустой бокал, вышел из ванной и тихонько прикрыл за собой дверь.