Все люди смертны
Шрифт:
— Ах, — возмутилась она, — зачем ты скрыл от меня правду?
— А ты любила бы меня, если бы знала?
— Никогда!
— Почему? Разве я проклят? Или одержим дьяволом?
— Я отдала тебе всю себя целиком. Я думала, что и ты теперь мой в жизни и в смерти. А ты дал мне взамен лишь ничтожную часть твоей жизни. — Ее душили рыдания. — Женщина среди сотен других женщин! Придет день, когда ты даже не вспомнишь моего имени. И это будешь ты, ты, и никто другой. Нет. — Она встала. — Нет, это невозможно.
— Любовь моя, ты прекрасно
Я обнял ее, и она с каким-то равнодушием покорилась; она выглядела смертельно усталой.
— Послушай, — настаивал я, — выслушай меня.
Она согласно кивнула.
— Ты прекрасно знаешь, что до встречи с тобой я был мертвецом и только ты сделала меня живым человеком; когда ты покинешь меня, я вновь стану призраком.
— Ты не был мертв. — Она отстранилась от меня. — И ты никогда не станешь настоящим призраком; ни одной минуты ты не был таким, как я. Все было ложью.
— Смертный человек не мог бы так страдать из-за этих твоих слов, — сказал я. — Никто не смог бы любить тебя так, как я.
— Все было ложью, — твердила она. — Мы страдаем по разным причинам; ты любишь меня, но принадлежишь другому миру. Ты для меня потерян.
— Вовсе нет, — сказал я. — Только теперь мы обрели друг друга, ведь только теперь нас объединяет истина.
— Ничто твое не может быть для меня истиной.
— Моя любовь истинна.
— Чего стоит твоя любовь! Когда двое любят друг друга, их тела и души преображаются любовью, она становится их сущностью. А для тебя любовь ко мне — это… эпизод. — Она уронила голову на руку. — Как я одинока!
— Я тоже одинок.
Долгое время мы просидели в молчании друг против друга; слезы текли по ее щекам.
— Попытайся понять, какова моя участь, — сказал я.
— Да. — В ее лице что-то дрогнуло. — Это ужасно.
— Неужели ты не хочешь мне помочь?
— Тебе помочь? — Она пожала плечами. — Я буду помогать тебе десять или двадцать лет. Что это изменит?
— Ты можешь дать мне сил на многие века.
— И что потом? Другая женщина придет тебе на помощь! Как я хотела бы тебя больше не любить! — воскликнула она с чувством.
— Прости меня, я не должен был обрекать тебя на эту долю.
На глаза мне навернулись слезы. Она бросилась в мои объятия и в отчаянии зарыдала.
— Но я не в силах желать другой, — вздохнула она.
Я толкнул калитку, вышел на пастбище и сел под красным буком. Коровы паслись на залитом солнцем лугу, стояла жара. Я раздавил пальцами пустую скорлупку букового орешка; несколько часов я провел, склонившись над микроскопом, и мне было приятно смотреть по сторонам. Марианна ждала меня под липой или же в гостиной с задернутыми шторами, но мне было лучше вдали от нее: когда мы не были рядом, мы могли представлять себе, что будем снова вместе.
К дереву подошла корова и стала чесаться
Корова уставилась на меня большими глазами, обрамленными рыжими ресницами; ее живот был набит свежей травой, и она умиротворенно пялилась на этот странный предмет, бесполезно торчавший перед ее носом; она смотрела на меня невидящим взглядом, оставаясь в пределах своей жвачной вселенной. А я смотрел на корову, на безоблачное небо, на тополя, на отливавшую золотом траву, и что я видел? Я был замкнут в моей человечьей вселенной, замкнут навечно.
Я вытянулся на спине и стал смотреть в небо. Мне никогда не попасть по ту сторону небесного свода; я пленник моего бессмертия и никогда не увижу вокруг себя ничего, кроме тюремных стен. Я снова взглянул на луг. Корова улеглась и продолжала жевать. Два раза подала голос кукушка. Этот тихий зов, ни к кому не обращенный, угас в тишине. Я встал и направился к дому.
Марианна сидела в своем будуаре у раскрытого окна. Она машинально улыбнулась мне:
— Ты хорошо поработал?
— Я продолжил вчерашние опыты. Почему ты не пришла помочь мне? Ты совсем разленилась.
— Нам больше некуда спешить, — сказала она. — У тебя впереди вечность. — Ее рот чуть скривился. — Я устала.
— Тебе не стало легче?
— Все то же самое.
Она жаловалась на боли в животе; она очень исхудала и пожелтела. Десять, двадцать лет… Теперь я считал годы и порой начинал думать: уж скорее бы это случилось! С тех пор как Марианна узнала мою тайну, она стала быстро угасать.
— Что мне посоветовать Анриетте? — спросила она спустя какое-то время.
— Ты еще не решила?
— Нет. Я думаю об этом днем и ночью. Все так серьезно.
— Она любит этого человека?
— Если бы любила, то не спрашивала бы моего совета. Но возможно, она с ним будет счастливее, чем с Луи…
— Возможно, — откликнулся я.
— Будь у нее другая жизнь, она была бы совсем не такой, как ты думаешь?
— Конечно.
Этот разговор повторялся у нас уже раз двадцать, и из любви к Марианне я старался выказать к нему интерес. Хотя о чем говорить! С мужем ли, с любовником — Анриетта всегда останется собой.
— Но если она уйдет, Луи оставит малышку у себя. Что будет с ребенком?
Марианна посмотрела на меня, и в ее взгляде вспыхнула навязчивая тревога.
— Ты позаботишься о ней?
— Мы вместе с тобой о ней позаботимся, — отвечал я.
Она пожала плечами:
— Ты прекрасно знаешь, что скоро меня не станет. — Она протянула руку и сорвала за окном кисть глицинии. — Меня могла бы утешить мысль, что ты останешься тут навсегда. А другие, они тоже утешались этим?