Все люди — враги
Шрифт:
Я никогда не представлял себе, что в мире так много дипломатии. Ватикан не разговаривает с Квириналом, а король и его семья — католики. Старая аристократия до сих пор ездит в каретах, и у них великолепные лошади. Каждый день часов около четырех на Пинчио катаются в экипажах, и вы там увидите самые роскошные коляски с прекрасными лошадьми и тут же допотопные фаэтоны с пеньковой упряжью.
Швейцарская гвардия до сих пор носит мундиры по эскизам Микеланджело, а последователи тех, кто так» мягко» осудил Галилея, имеют первоклассные обсерватории. Машине британского посла преграждают путь двуколки, в которых развозят вино. Недавно здесь построили огромное здание суда, и, говорят, кой-кто здорово поживился на этом деле; мошенничества вокруг этого было не меньше,
[48] Senatus populusque Romanus — сенат и народ римский (лат.)
[49] Катилина (ок. 108 — 62 гг. до н. э.) — римский претор, составивший в 66 — 63 гг. заговор с целью захватить власть. Заговор был раскрыт Цицероном. Кат он Старший (234 — 149 гг. до н. э.) — римский писатель и консул, поборник староримских взглядов
Они прошли мимо чудесной, в стиле барокко, Испанской Лестницы с цветочными киосками у подножия и неожиданно наткнулись на трех слепых музыкантов, игравших примитивную, монотонную, но довольно трогательную мелодию на скрипке и двух гитарах. Робин дал монету старшему, их импресарио.
— Я всегда даю им что-нибудь, — сказал он. — Из братского чувства, должно быть. Я ведь сам живу щедротами других. Музыканты говорят, что их импресарио очень плохо обращается с ними, но уйти от него они не могут. Вот древнеримский бассейн, — не правда ли, как великолепны эти каменные дубы?
Они прошли через какие-то ворота и вышли на проспект, по левую сторону которого тянулись сады с апельсиновыми деревьями и цветущими мимозами.
Спустившись по небольшому склону, они очутились на пустынной площадке, усыпанной гравием, где было много скамеек, деревьев и бюстов из каррарского мрамора.
— Это все герои итальянского Возрождения, — ответил Робин на вопрос Тони. — Но кому до них дело?
Я здесь чувствую себя скорее приверженцем папы, чем Гарибальди.
— А разве папская власть была когда-нибудь социалистической? — с невинной усмешкой спросил Тони.
— Во всяком случае, она была не хуже всякой другой — она не донимала народ.
— Тогда, значит, она лучше всего, что можно вообразить, и я бы сказал…
Но Тони так и не договорил того, что он хотел сказать.
Они подошли к балюстраде высокой террасы, откуда открывался вид на Рим. Первым, что бросилось в глаза, был собор святого Петра во всем своем несравненном величии; затем громадная, почти круглая площадь у его подножия, с трамваями, фиакрами и людьми, снующими, словно жучки на задних лапках.
На одном конце площади виднелись еще два почти одинаковых купола, а на другом — тройные ворота.
Все остальное — море крыш, колоколен и куполов, тонко и четко выступавших в ясном солнечном свете.
Это было чудесно, но захватило Тони меньше, чем первое впечатление от Флоренции. Рим был только олицетворением мощи и великолепия, Флоренция —
— Полдень, — сказал Робин. — Теперь вам понятно, откуда Рабле взял свой Звенящий остров [50] ? Идемте-ка завтракать.
Робин потащил Энтони к фиакру, они уселись и покатили вниз по извилистой улице, выехали на площадь, потом по длинной, прямой улице Корсо попали на другую большую площадь с огромным дворцом в стиле Ренессанса с правой стороны и сложной громадой белого мрамора и золота впереди.
— Ужасно, не правда ли? — сказал Робин. — Посмотрите на Виктора Эммануила [51] . Они до сих пор обожают скульптуру и архитектуру, но мастерство утрачено. За этой уродиной находится Капитолий, а дальше Форум. Вот эта вторая громадина была когда-то венецианским посольством; я вам говорил, что это был рай для дипломатов.
[50] Рабле Франсуа (1494 — 1553) — французский писательгуманист. «Звенящий остров» выведен им в знаменитом романе «Гаргантюа и Пантагрюэль»
[51] Виктор Эммануил II (1820 — 1878) — первый король объединенной Италии с 1861 г.
С площади они свернули на длинную узкую улицу.
— Via delle Botteghe Oscure — улица темных мастерских, — пояснил Робин. — Вполне подходящее название. Посмотрите-ка, в каком мраке работают эти люди, вернее, будут работать, — сейчас они ушли завтракать. Вернутся только в три часа.
Они вошли в ворота и очутились во дворе, сплошь заросшем виноградом. Редкие золотые листья еще висели на искривленных ветвях, время от времени какой-нибудь листок отрывался и медленно падал, кружась в неподвижном воздухе.
— Они оставили для нас столик на солнышке, — сказал Робин. — Giorno [52] , Аттилио!
— Giorno, signore, — ответил очень толстый молодой официант с двухдневной черной щетиной на ухмыляющейся физиономии.
— Как его зовут? — спросил Тони.
— Аттилио, Аттила, похож на свирепого гунна, не правда ли? Он и его брат держат это заведение вместе со старухой матерью, которая вечно жалуется на ревматизм, а готовит восхитительно. Можно заказывать?
— Да, пожалуйста.
[52] Добрый день! (итал.)
— Я много размышлял с тех пор, как попал сюда, — сказал Робин, заказав официанту весьма обдуманное меню, — в результате я настроен более оптимистически, чем когда-либо.
— Это меня не удивляет, — ответил Тони; глядя вверх сквозь виноградные ветви на ясное, нежное небо и щурясь от солнца.
— Куда бы я ни пошел, я всюду встречаю людей, которые жаждут уничтожить зло в мире и готовы терпеть какие угодно жертвы во имя лучшего будущего.
Это очень утешительно. Мы, по-видимому, находимся накануне великих событий, — между прочим, как вам нравятся равиоли?
— Очень вкусно. В них положили какие-то душистые травы. Вы не знаете, что это такое?
— Нет, — сказал Робин рассеянно. — Уж они найдут, что положить. Старая синьора делает их чудесно, невзирая на ревматизм. А как вам нравится вино?
Тони глотнул немного прозрачного золотистого легкого вина, сохранившего аромат винограда.
— Восхитительное! Просто какая-то поэма из винограда и солнечного света — настоящий Бахус в бутылке. Как оно называется?
— По-местному, «Треббьяно»; оно особенно хорошо в этом году. У них есть еще мускатель, очень сладкий и крепкий, но замечательный в своем роде.