Все мертвые обретут покой

Коннолли Джон

Она допила вино, и я подозвал официанта. Пока он наполнял бокал, Рейчел молчала.

— Вот такая моя история, — наконец, снова заговорила она. — Теперь я пытаюсь понять проблему и иногда подбираюсь близко. И, если повезет, мне удастся предугадать события и уберечь от несчастья других. Иногда удается.

В этот момент я осознал, что крепко сжимаю ее руку. Я совершенно не помнил, как это произошло. И не выпуская ее руку из своей, я впервые за много лет заговорил о том времени, когда мы с матерью уехали из Нью-Йорка в штат Мэн.

— А мать сейчас жива?

Я покачал головой и начал рассказ:

— Так вышло, что я

нажил себе неприятностей. К ним имел отношение местная «шишка» по прозвищу Папаша Хелмс. Дедушка с мамой решили, что мне лучше уехать и где-нибудь поработать летом, пока шум не уляжется. У друга дедушки был магазин в Филадельфии, и я там работал некоторое время: собирал полки, ночью занимался уборкой. Жил я в комнате над магазином.

Тем летом мама начала посещать сеансы физиотерапии для лечения защемленного нерва в плече, но, как выяснилось, ей поставили неверный диагноз.

У нее обнаружился рак. Мне кажется, она знала об этом, но продолжала молчать. Может быть, она рассчитывала, что сможет обмануть организм и протянет подольше, если откажется признавать болезнь. Но ее расчеты не оправдались, и хуже того, когда она выходила из кабинета физиотерапевта, у нее произошел коллапс легкого.

Я вернулся два дня спустя на автобусе фирмы «Грейхаунд», что работают на дальних рейсах. Не виделись мы около двух месяцев, но в палате я не узнал ее — так она изменилась. Мне пришлось сверяться с карточкой на кровати. После этого мама прожила шесть недель. Ближе к концу сознание ее полностью прояснилось. Думаю, такие случаи не редки, и начинает казаться, что больные идут на поправку. Как будто болезнь решила зло пошутить. В ночь перед смертью мать пыталась даже начертить план больницы, чтобы знать, куда идти, когда придет время выписываться.

— Извините, — сказал я, отхлебнув из стакана воды. — Не знаю, что меня вдруг потянуло на воспоминания.

Рейчел тепло улыбнулась и сжала мою руку.

— А что с вашим дедушкой?

— Умер восемь лет назад. Он оставил мне дом в штате Мэн, тот самый, что я все собираюсь и никак не могу привести в порядок. — Я отметил про себя, что она не спросила меня об отце. Думаю, все, что было известно, стало известно и ей.

Потом мы медленно шли по улицам, заполненным гуляющей публикой. Доносившаяся из баров музыка сливалась в единый поток, в котором время от времени удавалось различить знакомые мелодии. У дверей ее комнаты мы обнялись и постояли так немного, потом нежно поцеловались и пожелали друг другу спокойной ночи.

В ту ночь я спал очень спокойно, несмотря на Ремарра, Джо Боунза и трения с Вулричем. И мне казалось, что я все еще держу Рейчел за руку.

Глава 39

Я вышел на пробежку прохладным ясным утром. Меня сопровождал шум городского трамвая. Проехала мимо, направляясь к собору, свадебная машина с трепещущимися на крыше белыми лентами. Я двигался на запад по Норт-Рампарт и добежал до Пердидо, затем вернулся через район Квартер по Шартрез. Постепенно жара усиливалась и вместе с влажностью все сильнее давала о себе знать, так что возникало ощущение, словно бежишь с влажным теплым полотенцем на лице. Легкие старались качать воздух внутрь, а организм сопротивлялся, отказываясь такой воздух принимать. Но я не уступал и продолжал бег.

У меня вошло в привычку тренироваться три-четыре раза в неделю, в зависимости от времени года

чередуя пробежки с упражнениями в тренажерном зале. Стоило мне на несколько дней отступить от режима, и на меня словно наваливалась тяжесть, сбросить которую можно было только физическими упражнениями.

В гостинице я принял душ и сменил повязку на плече. Оно немного побаливало, но раны начали затягиваться. Я занес в прачечную узел с бельем, поскольку не рассчитывал на такую задержку в Новом Орлеане и мой запас нижнего белья оказался на исходе.

Номер Стейси Байрон отыскался в телефонной книге. Фамилию после развода она не сменила, по крайней мере, в телефонной компании значилась под ней. Эйнджел с Луисом вызвались съездить в Бартон-Руж и выяснить, что удастся, у нее или о ней.

Детальное описание рисунков, которые она искала, Рейчел направила электронной почтой по двум адресам: двоим своим аспирантам в Колумбийский университет и в Бостон, отцу Эрику Уорду, который теперь вышел на пенсию, а в прошлом читал лекции в Новом Орлеане в университете Лойолы. Специализировался он на культуре эпохи Возрождения. Бесцельно слоняться, дожидаясь ответа, ей не захотелось, и она решила составить мне компанию и отправиться в Мэтери, где этим утром должны были состояться похороны Дэвида Фонтено.

В пути мы молчали. Хотя о растущей близости и о том, к чему это может привести, не было сказано ни слова, но и она и я хорошо сознавали это. Я заметил намек на понимание в ее взгляде, и она, возможно, прочитала то же самое в моих глазах.

— Итак, что еще ты хочешь обо мне узнать? — спросила она.

— Я почти ничего не знаю о твоей личной жизни.

— Кроме того, что я красива и чертовски умна.

— Конечно же, кроме этого, — с готовностью подтвердил я.

— Под личной жизнью ты имеешь в виду секс?

— Да, я не хотел выглядеть нахалом и выразился мягче. Но если тебе легче начать с возраста — пожалуйста. Ты вчера о нем мне ничего не сказала. А в сравнении с этим признанием все остальное уже пойдет как по маслу.

Она ухмыльнулась и показала мне кукиш, который я проигнорировал.

— Мне тридцать три, но при удачном освещении, выгляжу на тридцать, не больше. У меня есть кот и квартира с двумя спальнями в Нью-Йорке, в Верхнем Вест-Сайде, но постоянного друга у меня нет. Три раза в неделю я занимаюсь аэробикой, мне нравится китайская кухня и музыка в стиле «соул». Мой последний роман закончился шесть месяцев назад, и, по-моему ко мне возвращается девственность.

Я удивленно повел бровью.

— У тебя немного ошарашенный вид, — рассмеялась она. — Тебе надо больше бывать на людях.

— Да и тебе, кажется, это не помешает. Кто был твой друг?

— Он биржевой маклер. Мы встречались год, а потом решили съехаться и посмотреть, что из этого получится. Так как у него была одна спальня, а у меня две, то он переехал ко мне, а во второй спальне мы устроили общий кабинет.

— Послушать — настоящая идиллия.

— Так все и было. С неделю. Потом выяснилось, что он не выносит кота и не может спать со мной в одной постели, потому что я все время ворочаюсь и мешаю ему уснуть. А моя одежда стала пахнуть его сигаретами. Это и решило дело. Табаком провоняло все: мебель, постель, стены, еда, туалетная бумага; сигаретами пахло даже от кота. А потом он пришел как-то вечером и объявил, что влюбился в секретаршу, и через три месяца они уехали в Сиэтл.