Все мы люди
Шрифт:
– Я позвоню ему.
– Хорошо.
Дортмундер с аппаратом в руках спустился по лестнице вниз, где охранник кивнул ему и выпустил. Выйдя на улицу, он поставил машинку на пассажирском креcле Плимута, которого украл специально для этого дела и поехал обратно в Манхэттен, к своему другу, который держал ломбард на Третьей авеню. Этот мужчина никому никогда не задавал иного вопроса нежели «Сколько?».
Дортмундер передал ему аппарат, принял сорок долларов и вышел на улицу. Был хороший день в конце апреля,
Мэй не было дома, поскольку сегодня у нее была вторая смена в «Safeway». Он нашел приклеенную записку к ТВ: «Звонил Чонси». «Оооо…» вырвалось у Дортмундера, и он направился в кухню за банкой пива. Там он и оставался, не желая видеть то сообщение на телевизоре. Когда он было начала второе пиво, раздался звонок в дверь.
Это был Стэн Марч:
– Я бы тоже выпил бутылочку, – сказал он, глядя на пиво в руке Дортмундера.
– Конечно. Заходи.
Дортмундер принес ему пиво из кухни в гостиную, где Марч теперь сидел и смотрел ТВ.
– Ты звонил уже?
– Его нет дома, – соврал Дортмундер. – Как ты смог меня найти в том офисе?
– Я следил за Зейном, – ответил Марч и отпил немного пива.
– Ах.
Они полагали, что Зейн до сих пор точно не установил личности партнеров Дортмундера в ограблении, поэтому группа по очереди следила за Лео Зейном, пытаясь найти нужный рычаг, на который можно будет надавить позже.
Дортмундер нахмурился:
– А что он собственно там делал?
– Преследовал тебя, – ответил Марч. – Когда-нибудь ты расскажешь мне, как у тебя получилось стянуть ту пишущую машинку.
– Следил за мной?
– Да, – Марч отпил пива и продолжил: – Я следил за ним, а он за тобой. Довольно забавно получилось.
– Истерически смешно, – согласился Дортмундер и направился к телефону, чтобы позвонить Чонси.
Глава 10
Чонси первым позвонил Зейну сразу же по прибытии в Нью-Йорк:
– Это Чонси.
– Ты получил страховку? – голос Зейна прозвучал глухо, без силы и акцента, как будто утратил былую опасность, что очень взволновало Чонси, как будто аллегория Брейгеля.
– Да, я сделал. На этот раз ограбление было настолько безупречным, реальным, что страховое расследование было лишь формальностью и принесло расчет раньше, чем ожидалось. А твой питомец? – спросил Чонси. – Как он продержался?
– В своей клетке.
– Хорошо. Я скоро увижусь с ним. Ты продолжаешь слежку?
– Я буду наблюдать за ним, – ответил Зейн, – пока ты не закончишь. Ты не увидишь меня, но я буду там.
– Совершенно верно.
– Когда ты сделаешь это?
– Как можно скорее, – сказал Чонси. – Я тебе перезвоню.
Он набрал номер телефона Дортмундера, оставил сообщение для женщины с сухим голосом, которая ответила на звонок.
Прошло почти три часа, прежде чем мужчина перезвонил и его голос был настолько недовольным и угрюмым, что у Чонси закрались подозрения, несмотря на заверения Зейна.
– С картиной все в порядке?
– Конечно, – ответил Дортмундер. – Что могло с ней случиться?
– Тогда принеси ее сюда. У меня есть деньги.
– Наличными?
Чонси поморщился. Никто более не пользовался наличными деньгами, разве только чтобы купить газету, поэтому Чонси даже в голову не пришла мысль о физической форме денежных средств, передаваемых Дортмундеру. Конечно, он не мог предложить этому человеку чек, а может была такая возможность? И даже если бы была, Дортмундер быстрее всего не согласился бы на это. Навряд ли у него были Diners Club или Master Charge.
– Чонси?
– Я думаю, – отозвался Чонси. – Подожди меня, Дортмундер. Я отзвонюсь тебе.
Но когда он через полчаса попытался позвонить ему снова, линия была занята. Причиной был Покьюлей.
– Я говорю тебе, Дортмундер, она не закончена.
– А я тебе говорю, Покьюлей, этот проклятый мужчина уже в Нью-Йорке и он хочет свою чертову картину обратно.
– Но ты не можешь отдать ее недоделанной.
– Я должен отдать ее и точка.
– Ты сказал, что у меня есть время до мая.
– Он теперь здесь и он хочет свою картину.
– Она не закончена.
И так далее в течение нескольких минут, а в то время Чонси продолжал набирать номер Дортмундера и получал все тот же приводящий в бешенство сигнал о занятой линии, пока Дортмундер, наконец-то, не задал вопрос:
– Как долго?
– Что?
– Сколько еще времени тебе нужно?
– Для того чтобы закончить ее надлежащим образом… две недели минимум.
– Сделай ненадлежащим. Давай, Покьюлей, помоги мне в этом.
Наступила небольшая пауза, в течение которой до уха Дортмундера доносился звук того, как Покьюлей сосет нижнюю губу, что помогало ему думать. Наконец, Покьюлей вздохнул – очередной неприятный звук и сухо сказал:
– Пятница. Не будет идеальной, но…
– Сегодня вторник.
– Я знаю, какой сегодня день, Дортмундер.
– Три дня?
– Я должен обжечь ее, чтобы придать видимость старины, она должна высохнуть. Или ты хочешь запах свежей краски?