Все мы люди
Шрифт:
Но все же, его мысли не покидала Глупость. Он потягивал свой напиток и с нетерпением ждал, когда другие закончат свои первые глотки со многими вздохами типа «ааах» и причмокиваниями, а затем сказал:
– Ну. Мы можем начать?
– Конечно, – ответил Дортмундер. – Ты получил деньги?
– Естественно.
Из другого ящика рядом с баром он достал небольшой черный атташе-кейс. Открыв его на столе, Чонси показал стопки банкнот, все по пятьдесят и сто, которые аккуратно заполняли пространство кейса.
– Я предполагаю, что вы захотите пересчитать их, – произнес
Дортмундер пожал плечами и ответил:
– Это не повредит.
Он кивнул кокни карманнику и куратору музея, который слегка улыбаясь, подошли к деньгам и начали быстро листать пачки. Тем временем, Дортмундер достал свернутую картину из картонной тубы и сказал:
– Подержи Тини.
Тини? Чонси продолжал смотреть недоверчиво на монстра, который отозвался на это имя.
Дортмундер передал своему товарищу один уголок картины и отступил, чтобы развернуть полотно. Тини держал два уголка, а Дортмундер два других и Глупость раскрылась во всем своем великолепии.
Не во всем, конечно. Все еще можно было увидеть складки и изгибы на поверхности, поскольку ее хранили в свернутом состоянии. Свет отражался от холста под разными углами, делал ее немного другой, немного странной. Но это все же была его Глупость, все верно, и Чонси улыбнулся и шагнул навстречу ей, наклонился вперед, чтобы лучше присмотреться к деталям. Они выглядели не так как обычно…
– Всем стоять на месте!
Голос, леденящий, громкий и агрессивный раздался с порога позади Чонси и когда он обернулся, то был абсолютно поражен тем, что комнату заполнили террористы. По крайней мере, они выглядели как террористы. Трое из них были в лыжных масках и коричневых кожаных куртках и все держали пулеметы с небольшим запасом патронов в ленте. Они передвигались очень профессионально: один поспешил налево, один на право, лидер оставался в дверном проеме и ствол его оружия лениво двигался из стороны в сторону, готовый выпустить пулеметную очередь по всей комнате. По его руке можно было определить, что он был чернокожим, а двое других белыми.
– Боже милостивый? – воскликнул Чонси.
Эти люди выглядели точно так же, как террористы в еженедельных новостных журналах.
Он сначала даже подумал, что это случайность, что его похитили как капиталистического поработителя и держали в Монголии, или скажем в Лихтенштейне и его выбрали из списка пятидесяти семи политических заключенных. Но потом он услышал странный звук позади и понял, что Дортмундер или Тини выпустил свой уголок полотна, что позволило картине снова принять форму рулона. Он сразу догадался обо всем.
– О, нет, – произнес он, скорее даже выдохнул эти слова, – нет.
Да.
– Мы заберем ее, – сказал главный и перевел дуло пулемета с Чонси на Дортмундера позади него.
Затем он направил пистолет к двум другим партнерам Дортмундера, который замерли над кейсом с пачками денег в руках. Их лица выражали истинное удивление, которое возможно при других обстоятельствах выглядело бы даже комичным.
– И это тоже… – произнес с явным удовольствием главный.
– Ты сукин сын, – выругался Дортмундер и его голос был похож на звериное рычание.
–
«Жизнь – это лучше, чем смерть» звучало в его голосе. Проиграно сражение, но не вся война. Все эти выражения, высказываемые на протяжении веков, были резюмированы в тоне Чонси, когда он произнес имя Дортмундера. Дортмундер, который до этого слегка привстал на носках, сжимал кулаки, напрягал плечи, теперь медленно успокаивался и снова стал крепко на ноги.
Все двигались с профессиональной уверенностью и скоростью. По приказу главаря Тини, который держал скрученный холст, засунул его в тубу и отдал мужчине слева. Кейс был снова заполнен деньгами, закрыт и отдан мужчине справа. Те двое попятились из комнаты, оставляя лидера возле двери.
– Мы будем наблюдать за этой дверью десять минут, – предостерег он. – Проверьте свои часы. Кто выйдет слишком рано – получит пулю, – и вышел.
Лестница была покрыта ковром, поэтому люди, которые остались в комнате не могли услышать удаляющихся шагов трио или узнать, когда они ушли, или сколько их еще оставалось. Чонси просто стоял, пялясь на пустой дверной проем, и осознание факта того, что картина и деньги так и не вернулись домой, пришло только с появлением Дортмундера перед ним:
– Кому ты сказал?
– Что? Что?
– Кому ты рассказал?
Рассказал? Сказал кому-то сегодня вечером о страховом мошенничестве, об обмене картины на деньги? Но, он ни с кем не разговаривал об этом.
– Дортмундер, Богом клянусь… Зачем мне замышлять такое?
Дортмундер качал своей головой:
– Чонси, мы профессионалы своего дела. Ни одни из нас не обмолвился бы и словом. Ты – дилетант.
– Дортмундер, но кому мне рассказывать об этом?
– Они идут! – прокричал кокни карманник.
Он и двое других были возле окон, всматриваясь в дождь.
– Дортмундер!
Дортмундер поспешил к ним, а Чонси следом за ним. Тини произнес:
– Один, два, три. Они вышли все.
– Четыре! – воскликнул кокни вор.
– Кто это? – Чонси уставился в окно.
Он не мог поверить в то, что видел. Там, пройдя через дорогу, трое мужчин в коричневых кожаных куртках остановились рядом с уличным фонарем и столпились вокруг четвертого. Их лица на сей раз были без масок, но рассмотреть их подробнее было невозможно. Один из них держал картонную тубу, другой – атташе-кейс. Но был там и четвертый мужчина, который привлек внимание Чонси, заставив его похолодеть. Высокий, худощавый, одетый в черное…
– Он не может двигаться столь быстро со своей хромотой, – заметил Тини. – Да ну, Дортмундер, мы сядем им на хвост и вернем обратно наше добро.
– Зззззз… – прошипел Чонси и прежде чем сделать ошибку, вовремя остановил себя.
Хромающий мужчина и трое других поспешили скрыться за углом, подальше от света.
Товарищи Дортмундера побежали к двери. Дортмундер задержался на мгновенье, пристально вглядываясь в глаза Чонси, как будто мог прочитать его мысли.
– Ты уверен, – снова спросил Дортмундер. – Ты точно никому не сказал и ты не знаешь, как это произошло.