Все на пике. Начало эпохи нищеты
Шрифт:
Три главы были вдохновлены творческими работами: «Эстетика (пост)углеродная» пришла из посещения экспозиции музея искусств и ремесел; «Попугаи и народы» последовали за просмотром документального фильма «Дикие попугаи с Телеграфного холма»; и «Население, Ресурсы и человеческий идеализм »- таков был мой ответ на бродвейский мюзикл« Уринтаун ». В каждом случае результатом был не обзор в обычном смысле, а скорее исследование идей, относящихся к теме этой книги.
«Психология пика нефти и изменения климата» возникла в результате множества бесед с людьми об их опыте процесса пробуждения. Ясно, что человечество пристрастно к ископаемым видам
Меня вдохновило написать «Преодоление пика нефти и изменения климата» после участия в двухдневных собраниях в Сан-Франциско осенью 2006 г., на которых были отмечены изменения климата и Активисты Peak Oil попытались выработать общие стратегии. У меня сложилось впечатление, что участники дискуссии часто плохо понимали друг друга, отсюда и мои усилия, чтобы разобраться в проблемах и указать возможные пути для лучшего общения и координации усилий.
«Последний шанс бумеров?» - это одновременно и личное обвинение, и призыв к другим членам моей демографической когорты. Мы можем принадлежать к пиковому поколению, поскольку в течение своей жизни мы потребляем что-то вроде половины невозобновляемых ресурсов мира. Мы наслаждались беспрецедентной вечеринкой, но возможность попасть на этот величайший банкет в истории подразумевает огромную ответственность перед будущими поколениями. «Письмо из будущего», впервые опубликованное в 2000 г., относится к анализу классического романа «Оглядываясь назад: 2000–1887 гг.» Эдварда Беллами, который с точки зрения писателя в конце 19 века представлял себе жизнь в наше время.
Видение Беллами неизбежно оказалось близоруким: хотя книга «Взгляд назад» была популярной и влиятельной (было продано более миллиона копий, что вдохновило множество прогрессивных реформ в течение следующих двух десятилетий), она не смогла успешно предвосхитить мир начала 21 века. Беллами видел нашу эпоху как эпоху, когда правительство будет контролировать средства производства и поровну делить богатство между всеми людьми, и в которой все граждане получат высшее образование и будут иметь свободу выбора карьеры, из которой они уйдут на пенсию в возрасте 45 лет.
Суммируя, Беллами предвидел социалистическую утопию и полностью упускал из виду реалии глобализации, потных цехов и разрушения окружающей среды. Мои собственные усилия, вероятно, будут такими же неточными - хотя Беллами потерпел неудачу из-за того, что был слишком оптимистичным, я надеюсь, что мои окажутся слишком ужасными.
«Говоря о себе до исчезновения» - это размышление о силе языка - инструмента, развитие и использование которого сформировало нас как вид. Культурная эволюция произошла в первую очередь потому, что язык позволил нам координировать наши усилия, чтобы быстро реагировать на экологические проблемы и возможности. Слова дали нам власть над природой и наделили одни группы людей властью над другими.
Сегодня, если мы хотим выжить, мы должны радикально и быстро изменить наше коллективное поведение; только уникальный лингвистический талант нашего вида способен организовать такой эволюционный сдвиг. Эта книга - свидетельство надежды на то, что слова помогут нам распознать пределы природы и пределы самой силы, пока не стало слишком поздно.
О ТЕХНОЛОГИИ, СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ, И ИСКУССТВЕ
1 Машины, поработившие человека
Почти все время от времени жалуются, что наши инструменты стали учениками чародея; что мы обслуживаем наши машины,
Мы не первые, кто так думает: у критики технологий есть история. Луддиты Англии начала XIX века были одними из первых, кто поднял свой голос - и молотки!
– против бесчеловечных побочных эффектов механизации. По мере того как индустриализация продолжалась десятилетие за десятилетием - от механизированных ткацких станков до паровых лопат, реактивных самолетов и электрических зубных щеток - возражения против ускоряющегося бездумного внедрения новых технологий накапливались эрудитами.
В прошлом веке Льюис Мамфорд, Жака Эллула, Иван Иллич, Киркпатрик Сейл, Стефани Миллс, Челлис Глендиннинг, Джерри Мандер, Джон Зерзан и Деррик Дженсен, среди прочих, помогли поколениям читателей понять, как и почему наши инструменты поработили нас, колонизировав наш разум, а также наши повседневные дела.
Эти авторы напомнили нам, что инструменты, далекие от моральной нейтральности, являются усилителями человеческих целей; поэтому каждый инструмент несет в себе изначальный замысел своего изобретателя. Мы можем использовать револьвер, чтобы забивать гвозди, но он лучше работает как машина для быстрого совершения беспредела; и чем больше у нас оружия, тем больше вероятность того, что неизбежные ежедневные личные конфликты перерастут в баллистическую область.
Таким образом, поскольку столкновения из-за человеческих целей составляют ядро этических и политических споров, сама технология по мере своего распространения неизбежно должна стать предметом все большего количества социальных споров. Битвы за технологии касаются не меньше, чем формы и будущего общества.
В принципе, эти битвы, если не научные дискуссии о них, уходят корнями в эпоху неолита и, возможно, в то, как мы использовали огонь десятки тысяч лет назад. Льюис Мамфорд провел сквозную линию, подчеркивая, как современные мегатехнологии являются экстернализацией социальной машины, возникшей в первозданных состояниях бронзового века:
Изобретатели ядерных бомб, космических ракет и компьютеров - это строители пирамид нашего времени: психологически подпитанные аналогичным мифом о безграничной силе, хвастающиеся своей наукой и своим растущим всемогуществом, если не всеведением, движимым навязчивыми идеями и принуждениями, не менее иррациональными, чем принуждения более ранних абсолютных систем: особенно представление о том, что сама система должна быть расширена любой возможной ценой1.
Джон Зерзан идет еще дальше, утверждая, что именно человеческие склонности к абстрагированию и манипулированию, лежащие в основе наших способностей в изготовлении инструментов, отрезают нас от наших врожденных связей с миром природы, и поэтому скрывают нашу внутреннюю природу.
Эта попытка показать, как нынешний технологический кризис коренится в древних моделях, безусловно, полезна. Но важно также иметь в виду тот факт, что дискуссия о побочных эффектах механизации усилилась относительно недавно из-за масштабов вторжения технологий в нашу жизнь и их негативного воздействия на окружающую среду, которое значительно выросло только за последние два столетия.
Некоторые технокритики пытались объяснить этот недавний взрыв силы и разнообразия наших инструментов, связывая его с развитием философии (картезианского дуализма) или экономики (капитализм). Как ни странно, мало кто из критиков сколько-нибудь подробно обсуждает роль ископаемого топлива в промышленной революции.