Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Коростелёва Валентина

А капризная судьба подбиралась всё ближе, и молодой, во многом неопытный Михаил, войдя в светскую жизнь, полную условностей, порой чувствовал себя чужим на этом вроде бы празднике с его легковесной и временной красотой, с его мнимыми ценностями и сомнительными страстями. И, как это бывает с подростком в чужом и холодном доме, он замкнулся и не особенно удачно выбирал слова, когда его вынуждали отвечать. И раскрывался во всей глубине и красоте своей души, только когда чувствовал искреннее к себе внимание и расположение. Увы, такое бывало нечасто, подтверждением тому – его горькие строки:

С тех пор, как вечный судияМне дал всеведенье пророка,В очах людей читаю яСтраницы

злобы и порока.Провозглашать я стал любвиИ правды чистые ученья:В меня все ближние моиБросали бешено каменья.

(«Пророк»)

Какие скупые, словно и не о себе, строки! Конечно, поэзия никогда не была фотографией жизни, но нет сомнения, сколько душевной боли стоит за короткими, правдивыми словами! Тут уже не до эпитетов, здесь, как сказал поэт, «дышат почва и судьба». Словно и следа не осталось от типичной для Лермонтова открытой страстности. Но и это – доказательство тому, как мастерски владел поэт разными стилями, как многогранен его талант, какие драматические глуби дремали в нём до поры до времени.

Вот почему так разнородны отзывы о нём современников, так порой противоречат друг другу. Больше того, один и тот же человек в разное время мог иметь о нём совершенно различное мнение. «…я ни разу не слыхал от него ни одного дельного и умного слова. Он, кажется, нарочно щеголяет светскою пустотою», – говорил проницательный Виссарион Белинский. И вот они встречаются вновь, после дуэли Лермонтова с Барантом. «Я смотрел на него, – рассказывал великий критик известному редактору Панаеву, – и не верил ни глазам, ни ушам своим. Лицо его приняло натуральное выражение, он был в эту минуту самим собою… В словах его было столько истины, глубины и простоты! Я в первый раз видел настоящего Лермонтова, каким я всегда желал его видеть… Боже мой!.. Какая нежная и тонкая поэтическая душа в нём!..» И если даже Белинский далеко не вдруг разглядел истинного Лермонтова, то что говорить о тех, кто завидовал – и таланту, и острому уму, и внутреннему достоинству? Или кто уже в последних строках знаменитого стихотворения «Смерть поэта» увидел угрозу самому державному строю, привычному жизненному укладу всего общества!

…Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:Оно вам не поможет вновь,И вы не смоете всей вашей чёрной кровьюПоэта праведную кровь!..

Лермонтов, подрастая в Тарханах, чувствовал не только безграничную любовь бабушки и ежеминутную заботу о себе близких. Он сам полюбил – и лиричную среднерусскую природу, и тех, кто жил и работал здесь, – чаще всего на барских полях. О том, что и в этих краях были бунты, он слышал от крестьян и дворовых людей. И конечно – песни, которые будто обволакивали душу чем-то несказанно родным и открывали сами тайны поэтического народного слова. Потому и вовсе не случайны такие его шедевры, как «Бородино», «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», изумительное по глубине чувства и естественности языка «Завещание», «Два великана», «Атаман» и другие, где явлен сам дух великого народа. Этому нельзя научиться, это даётся божественным промыслом, дарится гению самой родиной:

Наедине с тобою, брат,Хотел бы я побыть:На свете мало, говорят,Мне остаётся жить!…А если спросит кто-нибудь…Ну, кто бы ни спросил,Скажи им, что навылет в грудьЯ пулей ранен был;Что умер честно за царя,Что плохи наши лекаряИ что родному краюПоклон я посылаю.

А в «Песне про царя Ивана Васильевича…» удалой купец Калашников бросает вызов не только молодому опричнику, но и той государевой силе, что стоит за ним. Вот

чего в первую очередь боялись власть предержащие. Ибо такой дух и такой язык не сулил им ничего хорошего. И тут сила произведения Лермонтова – в органичной связи со стихией народного слова. Вот вам и вчерашний барчонок! Но история говорит, что гении развиваются по своим законам.

А что уж говорить о фантастически верном пророчестве Лермонтова:

Настанет год, России чёрный год,Когда царей корона упадёт;Забудет чернь к ним прежнюю любовь,И пища многих будет смерть и кровь…

И мы знаем – такой год, 1917-й, настал и круто повернул нашу историю…

Вот что сказал об этом даре известный философ Владимир Соловьёв: «Необычная сосредоточенность Лермонтова в себе давала его взору остроту и силу, чтобы иногда разрывать сеть внешней причинности и проникать в другую, более глубокую связь существующего – это была способность пророческая…»

Единственным постоянным другом, спасательным кругом, той пристанью, где могло прийти в себя почти постоянно кипящее от страстей молодое сердце, – было само творчество. К тому же он уже знал – и умом, и душой – о своём предназначении не просто поэта, но и пророка. И, предвидя сердцем свою отнюдь не долгую жизнь, он старался каждый день поставить на службу своему дару, – что, конечно же, не всегда удавалось, особенно на Кавказе, где он как русский офицер исполнял свой воинский долг, пользуясь заслуженным уважением товарищей по оружию за свою храбрость. Вот запись из журнала боевых действий «Чеченского отряда»: «Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов… несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами ворвался в неприятельские завалы». И конечно же по заслугам был награждён золотой саблей с надписью «За храбрость».

Он не только активно жил и писал, но и постоянно работал над самим словом, понимая, что только оно может «каждый день бессмертным сделать». К счастью, ему не надо было ждать вдохновения, потому что душа его была тем парусом, который

…просит бури,Как будто в бурях есть покой!

И в то же время поэзию Лермонтова отличает фантастическое единение не только с землёй, но и самим космосом.

Светись, светись, далёкая звезда,Чтоб я в ночи встречал тебя всегда;Твой слабый луч, сражаясь с темнотой,Несёт мечты душе моей больной.

Исследователи творчества поэта нередко связывают это с шотландскими корнями по отцовской линии, при этом упоминая имя поэта и прорицателя Томаса Лермонта. Но это только предположения. На мой взгляд, необыкновенно чуткая ко всему прекрасному и высокому душа Михаила Юрьевича и в российских звёздных просторах могла познать эту фантастическую связь с космосом. К сожалению, замечательная строка поэта «Кто близ небес, тот не сражён земным…» не подтвердилась его собственной судьбой.

Михаил Лермонтов был удивительно щедро награждён природой: он не только прекрасно рисовал, но и мог аккомпанировать себе, и не только, на фортепиано; хорошо пел, играл на скрипке. Не случайно многие его стихи стали романсами, настолько они музыкальны сами по себе. Попробуйте прочитать вслух:

Когда волнуется желтеющая нива,И свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зелёного листка……Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, —И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу Бога.

(«Когда волнуется желтеющая нива»)

Не правда ли, мелодия уже звучит в самой глубине стихотворения?