Всё нормально на Кубани в конце восьмидесятых
Шрифт:
Я молча стянул с головы уродскую кепочку и пригладил волосы.
— Кхмм, — поперхнулась торгашка, — блин ну клёво, сам типа делал?
Я решил приврать, чего уж там!
— Ну да подбор прически, краски и прочее, журналы смотрел, инструменты у меня импортные.
— А так с первого взгляда и не скажешь! Слушай, может мне что-нибудь сделаешь с этим гнездом на голове? А то подстриглась у кумы, хожу теперь вся перманентная.
Я пообещал, завтра, как заедет всё сделать в лучшем виде и даже денег не взять. Надо же, как то поддерживать налаживавшееся сотрудничество.
А тут было много чего такого, чего не увидишь на вещёвке и в подобных кооперативах. Я сразу же подобрал себе лёгкие кроссовки — тапки «Пума» несколько спортивных белых носков и две футболки «Нике» (как оказалось «Найк»), классическую американскую бейсболку, чёрного цвета. Купил пару кожаных ремней, модные сейчас брезентовые с металлической бляшкой, мне почему то не нравились. Когда шарахался по магазину, Оксана, уже узнав от меня, что я спортсмен, показала на витрину со спортивными сумками и рюкзаками.
— Смотри, вон рюкзаки, шьём из обрезков джинсы, в журнале посмотрели, только первую партию выложили, а вон видишь сумка — мешок с резинками и лямками, так это вообще американская военная, мужик один моряк привёз.
Баул всего один такой никто не берет, поэтому цена такая смешная. Баул мне понравился из плащёвки защитного цвета с затягивающейся горловиной закрытой клапаном, солидными такими лямками и загадочной надписью NAVY. Возьму, пожалуй. Тут же на кассе и расплатился.
— Богатенький Буратинка, — восхитилась Оксанка, — ну давай завтра позвоню с утра, будь у телефона, костюмы из пакетов сразу достань, и этот тоже завтра заберу, ты на них бумажки налепи с размерами. Окей?
— Окей, Окей! — мне понравилось это слово и чувствую, буду вставлять его везде, и может даже не к месту.
Я затолкал обновки в баул и, продолжая изображать из себя колхозника съёб в закат до электрички на общественном транспорте. По дороге заглянул в продуктовый, надо домой что-нибудь прикупить. Взял кольцо «Краковской», булку хлеба, несколько банок консервов, пару бутылок «Дюшеса».
По дороге к автобусной остановке зашёл в «Хозтовары» прикупил порошка стирального и различной мелочёвки. Взял еще за рубль здоровенный полотняной мешок, в который запихал и американский баул и свою спортивную сумку. Буду уж маскироваться до конца. Взвалил мешок на плечо и окончательно превратившись в «крестьянского мальчика» поперся на остановку. Несмотря на то, что прибыль была меньше ожидаемой, я всё-таки радовался удачной поездке. До электрона я добрался без проблем. Никто из городских внимания на меня не обращал. Да кто такое «чмо» тронет то? Кому я на хрен сдался?
В вагоне на удивление был открытый работающий толчок и не столь много народа, несмотря на разгар сезона. Я уселся, натянул на нос очки и, подобрав древнюю газету с лавки, принялся читать какую-то хрень про группу Ласковый Май.
Напротив меня уселись три, девчонки моего возраста с модными клеенчатыми сумками «Монтана», все такие наштукатуренные — наманикюренные в спортивных труселях и футболках
— На забореее сидит петуух, — начали подпевать ни Лёне Аграновичу, косясь на меня и перехихикиваясь. Потом деланым шёпотом, но так что бы я слышал, принялись меня высмеивать, прыская в кулак. Ну а хули колхозник во всей красе.
Я, ничуть не смутившись, достал из мешка кольцо колбасы, и хлеб отломил кусок «краковки» и краюху хлеба, расположил их на газетке и принялся чавкать, иногда запивая «Дюшесом» и яростно порыгивая.
Девки с меня ухохатывались и ради прикола начали меня подъёбывать вопросами типа как меня зовут, если у меня куры и прочее. При этом то одна, то другая вытягивали свои загорелые гачи и клали их на скамейку рядом со мной.
— Та я Данила, аха и кури, и гуси есть вот кабанчика прыкупили, Борька зовут. Хароший такой здороовый, кастрировать скоро будем, — гнал херню я и пытался близоруко щурится.
Девки, считая себя невьебенными красотками, окучившими колхозного лоха, продолжали «жёстко снимать с меня корки» (никогда я не понимал этого выражения если честно).
Решив добить девок окончательно, я сыто рыгнув и увидев, что возле толкана никого нет, известил попутчиц.
— Ох, чего- то я срати захотев, пойду, схожу в уборную!
Девки заржали в голосину. Я прихватив мешок и газету направился к толкану.
— Данилка мешок то оставь, мы посторожим, — заржали в голосину девки.
— Та ишшо чаво, у меня там консервов, рублей на десять, сопрете, а меня мамка убьёть потом!
Сидевшие неподалеку, бабушки с лотками клубники, одобрительно покачали головой, девки снова заржали.
Толкан на удивление был чистый и не обсосанный. Я, расстелив газету на полу, несмотря на тесноту, бодро разоблачился, достал брюки из вареного комплекта, новую футболку. Прыгая на одной ноге, напялил белые носки и тапки Пума.
Так ага, чуть подвернуть штанцы, дабы было видно, что у меня белые носки. Уродскую кепочку в мешок, а мешок утрамбовываем в баул. Удобная кстати штука, сложенный места не занимает, а развернул и в него поместилось всё. Заправил футболку в джинсы, вдел кожаный ремешок.
Посмотрел на своё отражение в стекле. Чуть намочил руку, водой из под крана, разровнял пробор. Эх, надо всё — таки расчёску с собой носить. Ну, хорош! Бейсболку одевать не будем, а то не видно моей моднявой причёски.
Поигрывая мышцами под облегающей футболкой, я вышел из толкана, перекинул баул лямкой через плечо, так чтобы были видны иностранные буквы и «предстартовой походкой» отправился обратно в вагон. На меня внимания никто не обратил, и я спокойно дошёл до своего места. Девки — попутчицы взглянув на меня, заинтересовано переглянулись между собой.
Одна повторила излюбленный прием, вытянув загорелые ноги, положила их на скамейку прямо передо мной.
— А тут занято, — с вызовом протянула она, глядя снизу вверх.