Шрифт:
Лиза любила вечер пятницы сильнее всего. В этот день Павел раньше заканчивал работу и приезжал домой с первым вечерним паровозом. Она посмотрела на часы – совсем скоро распахнется дверь, вместе с морозным воздухом в дом ворвется смеющийся довольный муж. Только ради этого стоило сбежать из двадцать первого столетия в начало века двадцатого.
В гостиной уже был накрыт стол, пятничный ужин по традиции
Супруг приехал действительно довольный и с небольшим подарком, коробкой марципановых пряников. У сладких, в прямом смысле, медвежат были веревочные петельки за ушком.
– Это зачем? – Лиза покрутила пряник в руке.
– Чтобы повесить на ёлку. Мы же будем праздновать Рождество?
– Будем, – согласилась Лиза. И в тон мужу спросила: – А Новый год? Мы будем праздновать Новый год?
– Обязательно, – ответил муж.
Письмо он унес в кабинет, сказав, что это от бывшего сослуживца из Главных мастерских Московско-Курской железной дороги и новостей там вероятно нет, только рабочие вопросы.
Уже прошла почти половина первого зимнего месяца. На улицах вовсю хозяйничали вьюга с морозом. Она нарядила деревья, дома, фонарные столбы в пушистые шапки и теперь от скуки швыряла пригоршни колючей пороши в лица прохожих, сыпала зазевавшимся столичным щеголям снежную крошку за шиворот. Мороз щипал москвичей за щеки и носы, а по ночам рисовал на окнах ледяные узоры.
На Большой Никитской во дворах спрятался каменный флигель на три комнаты. В домике было жарко натоплено, старушка в белом платочке устроилась у окна, вязала носок да мурлыкала песенку про ёлочку, рыжий кот посматривал на клубок. Солнце садилось и золотые его лучи искрами рассыпались на заиндевевших окнах. Чтобы посмотреть, что происходит на улице, приходилось протаивать пальцем глазок, который исчезал к утру. Умиротворение и тишину в гостиной нарушала чересчур энергичная черноволосая девица.
– Бабуль, а где дедушкина книга с рецептами? – Анисья в пять минут переворошила всю этажерку в поисках, но результат её не устроил.
– Зачем тебе? – бабуля отложила спицы.
– Это не мне, это дяде Паше. Я уже пообещала ему в письме, что обязательно найду и отправлю телеграммой как приготовить одно кушанье.
– Ты говоришь про Павлушу Дымова? Он решил бросить железную дорогу и открыть в Цюрихе русский ресторан?
– Ой, скажешь тоже, Павлуша! Он же старый, – прыснула Нюся.
– И ты решила уважить возраст, сделать доброе дело
– Ну, он не то чтобы очень пожилой… Но ведь и не юный студент, правда? Да не в возрасте дело, они с тётей Лизой такие милые, мне понравилась их свадьба. Дядя Паша хочет сделать сюрприз жене, в дедушкиной книге должен быть нужный рецепт. Тебе же не жалко? – Анисья состроила умильные глазки, как делала в три года, когда выпрашивала разрешения снять сусальный леденец с ёлки. Как ни странно, но с большинством родственников это работало и спустя шестнадцать лет.
– Для Павлуши точно не жалко. Книга за сервизом, в буфете, – и бабушка снова занялась носком.
– Быть этого не может! – воскликнула графиня Вяземская, распечатав два письма из утренней почты. Оба были от частных сыщиков, между прочим, лучших в Петербурге.
Факт, что её расследования, независимые друг от друга, завершились в одной неожиданной точке, Татьяну Ниловну сначала обескуражил. Первое дело она вела более десяти лет, не надеясь узнать правду, но в силу природного упрямства не желая признать поражение. Второе начала чуть более месяца назад по просьбе подруги детства. В первом случае она искала мужчину, уехавшего из Москвы пять лет назад, во втором – старинный рецепт французского кулинара.
И вот теперь выяснилось, что Алексей Иванович Шмелёв, повар лучшего петербургского ресторана, является ключом к обеим тайнам. «Всё, что делается – к лучшему! Одним выстрелом сразу двух зайцев», – растерянность прошла и у графини появился план. К его выполнению она приступила немедленно.
– Татьяна Ниловна, а мы правда будем сегодня обедать в ресторане? – спросила компаньонка барыню, доставая для неё свежую пару перчаток из шкафа.
– Правда, Оля, правда, – графиня отдала распоряжение, чтобы мальчик из кухни сбегал на угол за извозчиком.
– Вдвоём?
– В некотором смысле да, дорогая, – усмехнулась Её сиятельство.
В кабинете дорогого ресторана, несмотря на огромное арочное окно, было сумрачно. Петербургские зимние дни короткие, солнце словно капризное дитя не желало выходить к гостям из детской. Так, выглянуло на минутку и спряталось за облака, как за нянькину юбку.
На столе, накрытом белоснежной крахмальной скатертью, стояла электрическая лампа и её холодный свет отражался в столовых приборах. Бокалы сверкали, словно куски льда на Неве. Ольга присела на краешек стула, очарованная обстановкой. Ранее графиня её в такие заведения с собой не брала.
Конец ознакомительного фрагмента.