Все новые сказки

Пиколт Джоди Линн

Эймон Рейли, красавец и неряха, был знаком, казалось, со всеми людьми на свете. Включая официанток. Едва он входил в зал, официантки расцветали и начинали с ним отчаянно кокетничать. Я наблюдал это несколько раз в самых разных ресторанах — в заведениях, где никто из нашей компании прежде не бывал. Спрашивал: «Она что, твоя знакомая?» — а он неизменно отвечал: «Не-а».

У Эймона душа была нараспашку. Это всех пленяло. Его обожали, даже когда он вел себя несносно, а случалось это частенько. Ездил он на старом полуразвалившемся «Мерседесе», заросшем грязью изнутри и снаружи. Если подвозил тебя, то вначале сгребал вещи с переднего сиденья и не глядя швырял на заднее. Вещи попадались самые неожиданные: металлическая рогулька лозоходца, упаковка памперсов (Эймон был холост), xistera для игры в джай-алай [79] , а однажды — измятое фото кинозвезды с автографом, указывающим

на весьма близкие отношения. Писал Эймон печатными буквами и так аккуратно, что текст казался машинописным. Ежедневно вел подробный дневник, который не читала ни одна живая душа, хотя тетрадь он таскал с собой повсюду. Его личная жизнь была вечной катастрофой: мы дивились, отчего ни одна женщина не остается с ним надолго.

79

Джай-алай — разновидность баскской игры в мяч (другое название — пелота); популярна в США и Латинской Америке; xistera — корзинка, в которую игроки ловят мяч. Прим. перев.

Когда-то у него случился краткий, недели на две, роман с моей любимой, Авой. Однажды я собрался с духом и спросил, отчего она с ним порвала. Ава ответила обтекаемо:

— Не сошлись характерами.

— И?

— Никаких «и». Некоторые люди просто друг дружке не подходят в определенных конфигурациях. Бывает, дружить с человеком хорошо, но если дружба переходит в любовь, получается неудачное химическое соединение… ядовитое, допустим… или… в общем, не то, что надо. Для меня Эймон — приятный собеседник, но неподходящий возлюбленный, как оказалось.

— А в чем причина?

Ава сощурилась. Обычно это значит: тема закрыта, Ава больше не желает ее обсуждать. Но на сей раз вышло по-другому.

— Присядь.

— Что?

— Присядь. Я расскажу тебе одну историю. Рассказ будет долгим.

Я повиновался. Если Ава велит тебе что-то сделать, ты молча слушаешься, потому что… в общем, потому что она — Ава. Она любит сладости, внешнеполитические доклады, правду, опасные командировки и все удивительное. Необязательно в том порядке, в каком я перечислил. Она репортер, ее посылают в самые опасные точки планеты: Спинкай-Рагзай [80] , Пакистан, Сьерра-Леоне. Ее можно увидеть в новостях по телевизору: Ава стоит, ее волосы развеваются, потому что на дальнем плане взлетает военный вертолет, оставляя ее и немногочисленную съемочную группу на каком-то блокпосте или в руинах деревни, прошлой ночью разоренной мятежниками. Ава бесстрашна, непоколебимо уверена в себе и нетерпелива. А еще она беременна — потому и сидит теперь дома. Мы почти не сомневаемся, что ребенок мой, но есть некоторая вероятность, что он от Эймона.

80

Спинкай-Рагзай — городок на северо-западе Пакистана, в одном из районов, населенных пуштунскими племенами; в 2008 году пакистанская армия провела там операцию против боевиков Талибана.

Я знаю Аву Малколм двенадцать лет и люблю ее примерно одиннадцать. Все эти одиннадцать лет она ничуть мной не интересовалась, если не считать редких полночных звонков из невообразимых географических точек — Угадугу, Алеппо [81] . Связь непременно была плохая — сплошной треск. Пока не появились спутниковые телефоны, почти каждый раз беседа прерывалась на полуслове: казалось, линия утомилась от нашей болтовни и хочет спать.

Позднее Ава призналась, что первое время считала меня геем. Но однажды, вернувшись из очередной командировки на край света, она обнаружила, что я живу с Джен Шлик. Так Ава прозрела.

81

Угадугу — столица Буркина-Фасо (бывш. Верхняя Вольта), расположена в междуречье Черной и Белой Вольты; Алеппо (Халеб) — крупнейший город в Сирии, один из самых древних постоянно населенных городов мира.

Бедняжка Джен: ей со мной ничего не светило. Я всегда полагал, что мой удел — любить Аву на расстоянии, быть признательным за то, что она вообще уделяет мне время, преклоняться перед ее отвагой и талантами… а ее необыкновенная жизнь пойдет своим чередом.

И тут Аву ранили. По горькой иронии судьбы, отнюдь не в какой-нибудь страшной дыре, где в тени 130° по Фаренгейту, а повстанцы за неимением танков передвигаются на лошадях. Нет, это случилось в минимаркете, в четырех кварталах от ее нью-йоркской квартиры. Попытка купить бутылку красного вина и пакет сырных палочек «Чиз-Дудлз» совпала с попыткой кретина по кличке Мокрохвост впервые в жизни совершить

ограбление с использованием огнестрельного оружия, которое, как он потом уверял, выстрелило случайно. Случайно, ага. Оба раза. Одна пуля царапнула плечо Авы. Но поскольку она была выпущена из «Глока»36 [82] , «царапнула» — это мягко сказано. Наверное, с Авой ничего бы не случилось, если бы, как все остальные, она легла на пол, едва Мокрохвост заорал: «Это ограбление!» Но Ава есть Ава: ей хотелось посмотреть, что это будет, вот она и стояла, пока пистолет не пальнул в ее направлении.

82

«Глок»36 — суперкомпактный пистолет, предназначенный для скрытного ношения по легкой одеждой; имеет минимальные для 45-го калибра и такой компоновки габариты и вес при полном отсутствии выступающих деталей.

За годы журналистской работы Ава перевидала много ужасов, но всегда выходила невредимой. И вот теперь — случай довольно распространенный — физическая травма усугубилась психологической. Выйдя из больницы, она «целый год скиталась, трахалась и пряталась». Так она сама говорила.

— Я выписалась из больницы: рука на перевязи, шило в заднице. Шило фигуральное. Тогда я была, наверное, на сто сорок два процента чокнутая. Захотелось прожить вдвое более яркую жизнь: повидать вдвое больше, переспать со всеми мужиками. Я побывала на волоске от смерти и извлекла только один урок: сколько мне ни дай, все мало. Я хочу больше жизни, больше секса, больше новых мест…

— И я истратила все призовые мили, накопленные за много лет командировок, — продолжала Ава. — Потом стала просить об услугах всех, кто был мне чем-то обязан, и они устраивали мне поездки туда, куда звала меня душа. Я провела много времени на юго-западе бывшего СССР: это был новый Дикий Запад, горы нефтедолларов, новые месторождения… И вот в Баку мне повстречалась йит…

Типичный для Авы стиль повествования. В телерепортажах она сообщала ключевую информацию чеканными фразами, кристально четко. Но в частной жизни, рассказывая о чем-то, забывалась, не вспоминала, что тебе неведомо, что такое «Баку» или «йит» (последнее слово, наверное, почти для всех — загадка).

— Пожалуйста, поясни последнюю фразу.

— Азербайджан, — нетерпеливо выпалила Ава. — Баку — столица Азербайджана.

— Насчет Баку ясно. А что такое йит?

— Джеллум.

— А что такое джемлум?

— Йит и джеллум — синонимы. Это значит… типа гадатель, но с шаманским уклоном. Гадатель и мудрец в одном флаконе. В Азербайджане функцию джеллума несут женщины, не мужчины. Любопытно… в остальном общество строго мужское, мужчины господствуют.

— Хорошо. Баку и йит.

Ава наклонилась ко мне, поцеловала в уголок рта:

— Мне нравится, что ты меня прерываешь и просишь разъяснить. Обычно люди просто таращатся на меня, пока я трещу, как сорока.

— Давай дальше.

— Продолжаю. Под конец поездки я захотела немного пожить в Баку, потому что там происходит действие одной из моих любимых книг, «Али и Нино» [83] . В книге Баку описывается так, словно на свете нет места романтичнее. На деле — ничего подобного. Но это неважно.

Я отправилась в поселок Сабунчи [84] . У меня был гид, азербайджанец Максуд: он свободно владел английским, мы его и раньше нанимали, когда я туда приезжала. В общем, я его хорошо знала, а он был в курсе, что мне нравится, чем я интересуюсь. На сей раз я наняла его просто для экскурсии.

83

«Али и Нино» — роман Курбана Саида о любви двух бакинцев, азербайджанца-мусульманина Али хана Ширваншира и грузинки-христианки Нино Кипиани на фоне событий Первой мировой войны.

84

Сабунчи — поселок городского типа в Азербайджане, на Апшеронском полуострове.

Когда мы приехали в Сабунчи, Максуд сказал, что там живет одна из самых знаменитых джеллум. Не желаю ли я к ней пойти? Ну, для нас, девочек, всякие хироманты, астрологи, гадания по Таро — наркотик почище крэка. Ясновидящие, шаманы, провидцы — ведите нас к ним поскорей. «Еще бы, — говорю, — я с удовольствием пойду к йит».

Ее звали Ламия, по-азербайджански это значит «образованная». Жила она в маленькой квартирке в безликом коммунистическом квартале. Дома из серого бетона, все одинаковые, как близнецы, запросто можно заблудиться. Кажется, в квартире было две комнаты, но мы дальше гостиной не попали. Там было сумрачно даже в полдень. Ламия сидела на диване. Рядом стояла детская коляска. Все время, пока мы там пробыли, Ламия сидела, сунув руку в коляску, точно ласкала ребенка, чтобы не кричал.