Всё о Манюне (сборник)

Абгарян Наринэ Юрьевна

Каринка отползла от края крыши, села. Почесала нос, нахохлилась.

Мы отползли следом, тоже сели. На всякий случай тоже почесали носы и нахохлились.

– Про какую это дохлятину они говорили? – протянула Каринка.

– Видимо, у них дома кто-то сдох, вот и ищут, – громко сглотнула Маринка.

– А кто это сдох? – вставила Манька.

– Ну мало ли кто у них сдох, может, котенок, а может…

Договорить Маринка не успела. В следующий миг раздался такой леденящий душу вопль, что мы вскочили как подстегнутые. Вопль был протяжным, со всхлипами, переходящий в истеричные завывания. Мы мигом вспотели. Ясно было,

что от большого счастья человек так орать не станет.

– Быстро вниз, – скомандовала Каринка. – У Овнанянов кого-то убили.

Девочки ринулись к сливовому дереву. Чтобы не отставать от них, я разбежалась и попыталась перепрыгнуть через конек крыши. Прыжок получился неуклюжим, я зацепилась о торчащий край ботинком и ввинтилась с размаху в трещину на плите. Шифер хрястнул, рассыпался на осколки и съехал вниз. В крыше образовалась дыра. Каким-то чудом я спланировала на деревянный шаткий ригель, удержала равновесие, подскочила и помчалась по скату вниз, к водосточной трубе. Надо было смываться как можно быстрее, чтобы хозяева восемнадцатой квартиры не увидели, кто раскурочил крышу их гаража. Поэтому я на одном дыхании ссыпалась вниз, промчалась петляющим зигзагом к подсобке дворника, нырнула за угол, натянула беспечное выражение лица и вынырнула на люди. Из-за гаражей с широко разинутыми ртами выскочили Каринка, Манька и Маринка.

– Ну ты ваще-е-е-е-е, – крикнула Манька.

– Чего ваще?

– Потом, сначала разберемся, что в шестнадцатой квартире случилось.

Мы припустили к третьему подъезду. На ступеньках уже колосились взволнованные жильцы нашего дома.

– Кто кричал? Что случилось? – расспрашивали они друг друга.

– Это в квартире Овнанянов кричали, – встряла Маринка.

– Откуда знаете? – обернулись к нам взрослые.

Маринка хотела рассказать про крышу, но вовремя прикусила язык.

– Ну, просто слышно было в открытое окно, – нашлась она. Все повернулись в сторону окон шестнадцатой квартиры. В следующий миг оттуда выглянула всклокоченная бабушка Забел. Один глаз у бабушки За– бел непрестанно бегал туда-сюда, платок сполз набок, прикрыв ухо и второй глаз, чем придал ей залихватский пиратский вид.

– Кто у вас кричал? – пошла в наступление вездесущая активистка тетя Сирун.

– Бирута, – закручинилась бабушка Забел. – Угодила рукой в крысоловку.

– Куда? – заволновались люди.

– В крысоловку! Повадилась к нам крыса бегать. Главное, наглая такая, все обоссыт, какашек накидает, продукты попортит. Я предложила крысоловку поставить. Но Гарик уперся – нет, говорит, давайте за плинтусы толченого стекла с сахаром насыплем, крыса съест и подохнет.

– Легко может от толченого стекла подохнуть, – заволновались слушатели.

– В общем, они с Бирутой насыпали стекла за плинтусы, а я попросила у нашей Зины крысоловку и поставила под комод. И, голова дырявая, начисто о ней забыла. Сегодня дома завоняло дохлятиной, мы принялись шарить по квартире в поисках крысы. Ну и… – Бабушка Забел поправила платок, щелкнула искусственной челюстью, пожевала губами.

– Чего и? – забеспокоилась толпа.

– В общем, Бирута полезла рукой под комод, и вот. Главное, я ей говорю –

пусти нас вперед, а она говорит – не пущу, вы поранитесь. Как чувствовала.

Бабушка Забел тяжело вздохнула, почесала щеку, еще раз щелкнула зубами.

– Гарик повел ее к Софе – перевязывать руку. А крысу мы так и не нашли. Видно, где-то под полом сдохла. Теперь придется мастера вызывать, пол вскрывать. Или в этой вони жить. И эта крысоловка, будь она неладна! Зря только у нашей Зины попросила.

– Ну почему зря? – хохотнул дядя Григор. – Вон, невестка попалась.

– Ахаха-а-а-а, – загоготали люди.

– Балбесом был, балбесом и остался, – махнула рукой на дядю Григо– ра бабушка Забел, – иэх, дурень!

– А чего это дурень? – запетушился дядя Григор.

– Мозг с грецкий орех, вот и дурень. Весь в своего отца!

– А чего это в отца? – встал руки в боки дядя Григор.

Мы не стали слушать дальше перепалку взрослых, отошли в сторону.

– Брюки не отмоются, – шепнула мне Маринка.

Я глянула на свои брюки и похолодела – они были в больших ржавых пятнах.

– Это когда я успела так испачкаться?

– Ты хоть помнишь, как с крыши спустилась? – спросила Манька.

– Мань, ну чего ты глупости спрашиваешь? По дереву спустилась.

– Ну да, ну да! – нервно закивали головой девочки.

– Чего это «нудануда»? – нехорошо прищурилась я.

– А того! – подвинула рукой Маньку Каринка. – Ты по водосточной трубе спустилась.

– По какой это водосточной трубе?

– По этой! – Сестра ткнула пальцем в хлипкую, насквозь ржавую водосточную трубу, кривой кишкой мотавшуюся на боку гаража.

– По этой? – опешила я.

– Ага.

Я глянула на свои руки. Они были вымазаны ржавчиной.

– Как же так? – не поверила я. – Как я могла по трубе спуститься?

– Да ты вообще себя как сумасшедшая повела. Зачем-то порушила крышу, выскочила из дыры, ринулась не в ту сторону, ссыпалась вниз по трубе и юркнула за подсобку. Мы даже слова вымолвить не успели. Ну ты ваще-е-е-е! – протянула уважительно Манька.

– Что я маме скажу? – взвыла я. – Это же техасы, они дорого стоят! Их за мной еще сестры должны были донашивать!

Горевать было о чем. Брюки у меня были новые, из фальшивой джинсы, которую у нас называют «техас». Достались они мне по счастливому стечению обстоятельств – наша физичка привезла их из Ленинграда своей дочке, а они ей оказались малы. Вот мама и взяла брюки мне. Потому что качественные и почти джинсы. А тут такое горе – ржавчина! Ее ведь ничем не извести!

В общем, вернулась я понурая домой. Мама сначала наорала на меня, потом, оплакивая мои брюки, побежала в Речной квартал – советоваться со швеей тетей Арминэ, как можно их спасти. Тетя Арминэ посоветовала покрасить их в черный цвет и отправила маму к своей знакомой, которая промышляла окраской пряжи. Знакомая обещала за три рубля покрасить брюки в непробиваемый черный цвет. Слово свое она сдержала, цвет действительно получился непробиваемым и убедительно прокрасил ржавчину. Но от этих манипуляций техасы сели в длине, и теперь их носит Каринка. Каждый раз, когда она надевает брюки, у меня начинает дергаться глаз. От обиды. Я тоже хочу ходить в модных техасах! Но мне не дано. И всё почему? А потому, что надо с умом придумывать шифер. Был бы он не таким хрупким, фиг бы я порушила чужую крышу и съехала вниз по ржавой водосточной трубе!