Все о
Шрифт:
Конечно, не очень уж приятно знать дату своей смерти: будешь потом думать об этом и дни считать. Но любопытство преодолело страх, к тому же Горюнову говаривали не раз, что его язык - его же собственный враг, он выбалтывает все, о чём Ерофей думает.
– Сейчас, - Изольда полистала книгу и ответила.
– Тринадцатого месяца, тринадцатого числа, в тринадцать часов и тринадцать минут.
– Ха-ха-ха!
– облегчённо рассмеялся Ерофей.
– Тринадцатого месяца не бывает!
– Как это не бывает?
– Июнь, шестой, - глянул Ерофей на свои электронные часы, где светилась цифра шесть.
– А следующий?
– Июль, седьмой.
– А шесть плюс семь - сколько?
Горюнов сосчитал и пролепетал:
– Тринадцать…
– Во-во. Это как раз по-нашему сейчас идет тринадцатый месяц.
Горюнов машинально посмотрел вновь на часы. Там нахально подмигивала цифра тринадцать. Горюнов похолодев, постучал по циферблату, потряс головой, закрыл и открыл глаза: коварная цифра не исчезла.
– А… дни? Они у вас как?
– холодные струйки потекли по спине Горюнова.
– А так же, как и у вас. Вот, по-земному, сегодня какое число?
– Первое.
– Во-во, и у нас первое. Только у вас - 1 июня, а у нас - первое тринваря.
– И ничего сделать нельзя?
– с надеждой поинтересовался Ерофей. Голос его предательски дрогнул: - Отодвинуть срок смерти моей никак нельзя?
– Нельзя. У нас документация ведется строго, не то, что у вас. Так что, милок, иди обратно, и возвращайся, как положено, законным образом, с оформленной визой, - и Смерть-Изольда широко улыбнулась, показав ослепительную улыбку.
Горюнов немного поразмышлял. Потом философски произнес:
– Ну ладно! Чему быть, того не миновать. Уж коли я сюда попал, то хоть осмотрюсь, место себе подыщу перед тем, как на вечное поселение перееду. И ребятам расскажу, что к чему.
Изольда опять лучезарно улыбнулась:
– Посмотри, милок, посмотри, касатик. Вот сейчас очередной мертвячок к нам пожалует, - она указала на книгу, где вдруг одна из строк помигала и погасла.
– По всем данным, ему прямо в Ад отправляться.
– Откуда знаешь, Изольда?
– перешел на «ты» и Ерофей.
– А может, в Рай?
– Он-то, может быть, и рад бы в Рай, да грехи не пускают. Да и не попасть сейчас в Рай, что-то там у них заело, с вознесением-то. Только ты сделай так: там, у шлагбаума, двое чертей дежурят - Ван и Бол, оба - дурни бестолковые. Тебе, живому, в столицу Ада, она Тихгор называется, нельзя. Ван и Бол не пропустят. Так ты старайся у обоих за спиной держаться. Они не заметят, потому что один - кривой, а другой - косой. Понял? А сейчас спрячься.
Горюнов кивнул и спрятался за углом дома.
Вновь прибывший был полный и рыхлый, лысоватый, с небольшими усиками под мясистым носом «а-ля Гитлер», весь в «фирме» и золоте - на пальцах массивные перстни-печатки,
Изольда, премило улыбаясь, сказал Толстяку:
– Внесите в кассу тысячу долларов и следуйте в Тихгор, - она показала на светящиеся вдали огни большого мегаполиса.
Толстяк игриво улыбнулся и придвинулся к Изольде поближе:
– А рублями нельзя?
– Что вы! У нас все давно оплачивается валютой, - Изольда поставила штамп на удостоверение личности Толстяка, и тот, оглядев похотливо Изольду с ног до головы, ущипнул её за плечо.
– Ой, баловник, - хихикнула Изольда.
– Позвольте ваш телефончик, - Толстяк своим плечом уже касался плеча Изольды.
– Ах, - зажеманничала Изольда, - потом, потом… Ну, идите, - и она вновь махнула рукой вдоль дороги.
Толстяк подошел к шлагбауму и обратился к двум чертям, что лениво развалились на траве:
– Получите по счету тысячу долларов, - Толстяк вытащил из кармана пачку зелененьких бумажек и вручил её одному из чертей. Тот долго что-то считал в уме и, наконец, проскрипел:
– Извольте доплатить пятьдесят долларов.
– Это ещё зачем?
– возмутился Толстяк.
– А налог. За услуги. Таков приказ, - и чёрт кивнул на особняк.
Толстяк хмыкнул, но ничего не возразил, вынул требуемое и отдал. Один из чертей, маленький и толстый, весь покрытый рыжей шерстью, кривой на один глаз, открывая шлагбаум, повернулся к особняку спиной. Так же стоял и другой, косоглазый, длинный, тонкий и чёрный, воровато оглянувшись на особняк, он сунул несколько купюр под камень.
Горюнов в два прыжка оказался у них за спиной, и когда они, опустив шлагбаум, стали поворачиваться личинами к особняку, неслышно шагнул и, вновь оказавшись за спинами чертей, юркнул под перекладину и пустился вдогонку за Толстяком. Когда Ерофей поровнялся с ним, Толстяк недовольно покосился, однако ничего не произнёс. Молчал и Ерофей, пока не дошли до города, над воротами которого было начертано: «Тихгор (Ад). Посторонним и праведникам вход воспрещён».
Толстяк требовательно постучал в ворота, и в них открылось окошечко, незаметное издали:
– Ну, кто там ещё?
– неприветливо спросил Лысый чёрт с одним обломанным рогом.
– Носит вас нелёгкая, ходют и ходют…
Толстяк показал ему пропуск, выписанный Изольдой, и Лысый буркнул:
– А! Это к Степану Антоновичу Сатане. Прямо и налево, потом опять прямо, потом налево, направо… - Лысый долго-долго перечислял повороты, пока Толстяк догадливо не спросил:
– Сколько?
– Десять долларов!
– Господи, и здесь взятки берут, - вздохнул сокрушённо Толстяк.
Лысый чёрт покраснел и визгливо закричал: