«Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
Шрифт:
1 июля для первого удара самолеты вырулили на старт еще в темноте, а взлетели в предрассветных сумерках. Эскадрилья собралась в боевой порядок — «клин звеньев».
Летим на цель. Слева вел звено бомбардировщиков С. Я. Митин, справа — Н. П. Шенин. Под крылом проплывали поля и долины речушек, залитые туманом как молоком. Вот и река Оскол, чем-то немного напоминавшая мне родной Хопер.
— Боевой, — передает Желонкин.
Бомбы точно накрыли скопление танков и автомашин противника [72] . Удар застал фашистов врасплох. Только вдогонку нам стреляет зенитная артиллерия. После зениток замыкающее звено атакуют сзади два истребителя Ме-109 и один Ме-110. Хорошо, что над рекой Оскол вражеских истребителей отсекли наши «яки», а то нам бы
72
ЦАМО РФ, ф. 57 бап, оп. 201865, д. 3, лл. 11–14.
Второй удар мы нанесли по той же цели под прикрытием девяти наших истребителей, уничтожив несколько танков и автомашин. Над целью эскадрилью атаковали шесть «мессеров», но и их отогнали наши истребители [73] .
В эти дни мне много помогал комиссар эскадрильи Д. А. Лучинкин. Выше среднего роста, атлетического, поистине богатырского сложения, он ярко олицетворял наиболее типичные черты русского характера: постоянство, веру в свои силы и непоколебимую веру в победу над врагом. Лучинкин был хорошо связан с людьми эскадрильи, любил политработу, но не отмежевывался и от летных вопросов организации и выполнения боевых задач. Как летчик, он безукоризненно пилотировал самолет и обладал живым тактическим мышлением. Естественно и просто, без громких фраз и лозунгов, он умел формировать боевое настроение в эскадрилье, опираясь на партийную организацию и показывая пример выполнения сложнейших боевых задач в воздухе.
73
Там же.
Третий удар эскадрилья нанесла в одиннадцать часов по колоннам танков и автомашин противника у Рубленого и Комиссаров, вылетая немедленно по готовности звеньев.
Четвертый раз в этот день эскадрилья вылетела для удара по фашистским войскам, прорвавшимся в район Лубянки. Подлетев к аэродрому истребителей, мы встретили стену мощной грозовой облачности. Истребители сопровождения взлетать отказались, выложив на аэродроме стрелу в сторону грозы, а нам передали по радио приказ возвратиться на свой аэродром [74] .
74
Там же.
Итак, ведем активные боевые действия шестой день. В эскадрилье потерь пока нет. Вместе со своим стрелком-радистом Монзиным Г. Ф. много внимания уделяю организации обороны боевого порядка эскадрильи в воздухе. Каждому стрелку-радисту и воздушному стрелку определены ответственные секторы наблюдения и огня. Эти секторы перекрывали друг друга. Летчики просматривали переднюю полусферу в сторону ведущего, а штурманы — переднюю полусферу во внешнюю сторону и вниз. Каждый обнаруживший в своем секторе истребитель противника должен был немедленно оповестить о нем свой экипаж и по радио ведущего командира и все экипажи остальных самолетов.
Когда истребитель противника одновременно обнаруживали несколько человек, то в эфире начинался галдеж, и в этих случаях порядок наводил Монзин или я приказывал всем замолчать.
Приобретение боевого опыта делало решения и действия летчиков в боевых вылетах более гибкими, а волю более твердой. Для себя я отмечал, что это было не плохо для летчиков, весь опыт которых состоял из трех месяцев пребывания в полку и 10–12 боевых вылетов. Летчик Никотин A. C., подтянутый и аккуратный, с юношески угловатой фигурой, был всегда бледен и молчалив. Казалось, что улыбка не посещала его лицо. Летчики подшучивали над ним, говоря, что танки, автомашины и артиллерийские орудия, выглядевшие с воздуха очень маленькими козявочками, вдохновляли Никотина тем, что он полагал, что и его бомбардировщик с земли выглядит маленькой птичкой и, следовательно, для зенитчиков представляет трудную цель. Но скромного, несмелого и замкнутого Никотина, глубоко переживающего каждое замечание командиров, совершенно нельзя было узнать в воздухе. Как только самолет отрывался от земли, им управлял
Штурман звена Иванников В. Н. прослыл снайпером бомбометания. Все расчеты он выполнял в уме и прицеливался в кратчайшее время, но в воздушном бою забывал про ориентировку и иногда попадал впросак, когда командир звена Митин спрашивал внезапно: «Где находимся?»
Смело и уверенно выполняли боевые задачи летчики Падалка С. С. и Недогреев Н. Я. Недогреев показал себя не только мужественным и искусным летчиком, но и инициативным и ответственным. Это он сбросил бомбы по танкам противника, когда у ведущего бомбы не упали из-за отказа бомбардировочного вооружения.
Особенно из всех высокими боевыми качествами отличался летчик Рудь Н. М. Воевал он смело, с боевым задором. В полете не испытывал страха. Большим подспорьем в бою было чувство боевого товарищества с членами экипажа и чувство локтя с другими самолетами боевого порядка. Поэтому в боевом порядке Рудь держался близко от командира, надеясь на его силу, опыт, умение и возрастание мощи от совместных действий. Как летчик, Рудь обладал, наряду со смелостью, и врожденной осторожностью. Самолет перед боевым вылетом, подвеску бомб и подготовку экипажа проверял сам, и очень тщательно, требуя устранить малейшие обнаруженные недостатки. Когда нас атаковывали истребители противника, Рудь кричал: «Бей фашистских стервятников!» На земле он часто улыбался и радовался всему хорошему: завтраку, надежному самолету и экипажу, успеху в боевом вылете и возможности потанцевать вечером с солдатками или местными женщинами. Глядя на него, инженер Пархоменко П. И. говорил:
— Молодец! Умеет жить, находя радость во всем, что нас окружает на войне.
2 июля бои разгорелись с новой силой. В этот день мы четыре раза вылетали для нанесения ударов по наступающим фашистским войскам. Наша задача заключалась в том, чтобы разрушить немецкие переправы через Оскол и уничтожением танков, автомашин и живой силы противника помочь войскам 21-й армии переправить свои части на восточный берег реки Оскол и организовать заслон немецко-фашистскому наступлению.
Адъютант эскадрильи Рябов П. П. построил экипажи. Я дал летному составу предполетные указания и направился к самолету. У самолета меня всегда встречал техник Крысин и на два шага сзади него — стрелок-радист Монзин и воздушный стрелок Новиков А. Н. Они защищали бомбардировщик от атак истребителей противника сзади. Два друга, два боевых товарища. Высокий мощный Монзин Г. Ф. и невысокий, но плотный Новиков.
Воздушный стрелок Алексей Николаевич Новиков был молодой старший сержант. Ему было двадцать лет. В воздушные стрелки он первым попросился из механиков по вооружению. Его серые пристальные глаза пронизывали собеседника. Короткие прямые волосы были зачесаны слегка в сторону. Непрерывно летая на боевые задания, он приобрел большой боевой опыт и славу непробиваемого воздушного стрелка. В воздушных боях ему немало пришлось испытать, но ни разу он не допустил атакующих истребителей противника к хвосту нашего самолета. Короткими снайперскими очередями он отбивал намерения истребителей противника продолжать атаки нашего бомбардировщика сзади снизу. Воздушные стрелки и радисты любили и уважали Новикова за особую скромность, стойкость в бою и за умение смело и самоотверженно бить воздушного противника. Новиков летал на боевые задания всю войну, совершил более двухсот боевых вылетов и участвовал весной 1945 года в последних ударах по врагу в Берлине, но ни разу самолет, защищаемый им, не был сбит в воздушных боях.
Взлетели в половине седьмого утра. Веду эскадрилью под прикрытием четырех ЛаГГ-3 разрушать немецкую переправу у Осколища. При подходе к цели обнаружили, что переправа разрушена, а рядом, у Средней Лубянки, наведена новая переправа, по ней идут танки, а около нее на западном берегу скопилось много вражеских танков и автомашин. Принимаю решение бомбить вновь обнаруженную переправу и разворачиваю эскадрилью на нее. Но прямо над переправой было тесно от наших и фашистских истребителей, крутившихся в смертельной карусели воздушного боя. Опасаясь столкновения, я с первого захода не смог вывести эскадрилью для удара по переправе. Отвернув влево, снова завожу боевой порядок эскадрильи на цель. Истребители продолжают воздушный бой над переправой.