«Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
Шрифт:
Я понял, что этот вопрос был упреком полковнику Антошкину, стоявшему рядом, и промолчал.
— Мы с командиром дивизии поедем обедать, а ты, Осипов, подбери мне самолет, техника, штурмана и радиста для полета в Куйбышев и Москву. Штурмана и радиста я тебе верну, а самолет и техника оставлю у себя. Теперь, как командир корпуса, я буду летать на этом самолете, так что оформите и все необходимые документы.
Через час генерал Судец улетел на боевом бомбардировщике в Куйбышев. С ним полетели Желонкин и Наговицин. А техником я выделил ему наиболее педантичного и аккуратного
Интенсивными полетами на отработку бомбометаний и стрельб по наземным целям мы завершили подготовку эскадрильи к боевым действиям.
Подводя итоги боевой подготовки на торжественном собрании эскадрильи, посвященном празднованию годовщины Великой Октябрьской революции, я отметил, что все экипажи готовы к боевым действиям в простых и сложных метеорологических условиях днем, а половина экипажей эскадрильи готовы и к действиям ночью.
Октябрьские праздники на Тамбовском аэродроме прошли весело. Был концерт, танцы и праздничный стол.
В небе под Сталинградом
На другой день после праздников поступил приказ перебазироваться под Сталинград, на аэродром Панфилово, в состав 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта. Командующим 17-й ВА был Красовский С. А.
Составляя план и боевой расчет на перебазирование, мы вместе с инженером эскадрильи постарались взять побольше людей, необходимого имущества с летным эшелоном на своих самолетах, зная по прошлому опыту, что наземный эшелон к месту нового базирования добирается очень долго.
В день перебазирования, 10 ноября, выпал снег и ударил мороз. Эскадрилья перебазировалась в Панфилово организованно, в едином боевом порядке. Во второй эскадрилье при взлете с Тамбовского аэродрома столкнулись и потерпели аварию и поломку самолеты капитана Чижикова С. М. и Погудина А. М.
При перебазировании из Тамбова на фронтовой аэродром Панфилово наш полк продолжали преследовать происшествия. Экипаж лейтенанта Смородина М. П., выделенный для переброски старшего инженера полка Римлянда и старшего инспектора дивизии Андреева из Тамбова, летел в Панфилово под низкой облачностью, которая постепенно перешла в туман. Летчик не справился с пилотированием и столкнулся с землей. При этом погибли все члены экипажа, Римлянд и Андреев. Похоронили их на кладбище в Панфилове.
Аэродром в Панфилово был большой, ровный. Самолеты разместили в земляных капонирах на южной и западной сторонах летного поля. Штаб полка и летный состав второй эскадрильи разместили в трех домах на южной окраине аэродрома, а летный состав своей первой эскадрильи я разместил по звеньям в домиках в поселке Панфилово.
Сразу же самолеты и летный состав привели в готовность к боевому вылету. Летный состав эскадрильи, находящийся в готовности, разместили в землянке на аэродроме.
Закончив размещение, мы с Гладковым не спеша обошли и осмотрели весь аэродром, зашли и в поселок, расположенный восточнее, куда солдаты тянули провода для связи. В поселке в хорошем большом доме расположился штаб 221-й дивизии.
Так все было бы хорошо, но мучили мыши. Мышей было так много, что, когда самолет
Оценив опасность от мышей, грозящей боеспособности эскадрильи, я приказал установить дежурство у самолетов и уничтожать мышей в самолетах. Землянку летного состава мы окружили узким рвом с отвесными краями, в который падали мыши, а в землянке организовали постоянное дежурство мотористов, с задачей снимать с летного состава и уничтожать мышей. Эти меры оказались весьма эффективными. В полку было только пять случаев заболевания туляремией.
В землянке летный состав, томясь от бездействия, расспрашивал летчиков и штурманов, имевших боевой опыт, о том, как надо вести себя в предстоящих боевых вылетах.
— Комиссар Куфта говорил нам, что «поведение летчика в бою — это сплав мысли и чувства, это воздействие обстановки, задачи, опасности на ум и его ответные действия с целью победить», а как надо действовать, объясни, пожалуйста, — спрашивал Аввакумов летчика Рудя.
— Трудно это объяснить. Слетаешь, тогда узнаешь.
— Ну, а все-таки? — не отставал Аввакумов.
— Лети поближе к командиру, держи уши топориком, хвост морковкой, фрица не бойся, верти головой и помогай товарищам, да слушай, что докладывают стрелки и штурман, и все будет в порядке, — ответил Рудь.
На аэродроме Панфилово всех нас охватило чувство нетерпеливого ожидания важных событий на фронте. Точно никто ничего не знал, но слухов было много. В летной столовой нам на завтрак, обед и ужин давали только большой ржаной сухарь, маленький кусочек маргарина, да кружку кипятку без сахара. Командир батальона аэродромного обслуживания на наши возмущенные вопросы шепотом отвечал:
— Верховный приказал в первую очередь на фронт подвозить танки, горючее и боеприпасы. Поэтому мы и не получаем положенного продовольствия.
— Товарищ комиссар, защитники Сталинграда истекают кровью, а мы пятый день сидим на аэродроме с бомбами и ничего не делаем, — обратился Рудь к Куфте.
— Потерпи, Рудь, придет и наш черед, — отвечал Куфта.
То, что нам не ставили до сих пор боевой задачи, тоже наводило на мысль о том, что нас держат для каких-то ответственных действий.
Через несколько дней после перебазирования в Панфилово на совещании руководящего состава полка командир дивизии полковник Антошкин И. Д. ориентировал полк о предстоящих боевых действиях. Он потребовал, чтобы полк всем составом был готов поддерживать боевые действия ударной группировки Юго-Западного фронта с Клетского плацдарма и уничтожать авиацию противника на аэродромах.
14 ноября своей воздушной разведкой мы обнаружили около ста истребителей на аэродроме Морозовск и более двухсот бомбардировщиков и транспортных самолетов на немецком аэродроме в Тацинской.