Все обещало мне его

Ахматова Анна Андреевна

Клеопатра

Александрийские чертоги

Покрыла сладостная тень.

Пушкин

Уже целовала Антония мертвые губы,Уже на коленях пред Августом слезы лила…И предали слуги. Грохочут победные трубыПод римским орлом, и вечерняя стелется мгла.И входит последний плененный ее красотою,Высокий и статный, и шепчет в смятении он:«Тебя – как рабыню… в триумфе пошлетпред собою…»Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.А завтра детей закуют. О, как мало осталосьЕй дела на свете – еще с мужиком пошутитьИ черную змейку, как будто прощальнуюжалость,На

смуглую грудь равнодушной рукой положить.7 февраля 1940Ленинград. Фонтанный Дом

Поздний ответ

Белорученька моя, чернокнижница…

М. Ц<ветаева>

Невидимка, двойник, пересмешник,Что ты прячешься в черных кустах? —То забьешься в дырявый скворешник,То мелькнешь на погибших крестах,То кричишь из Маринкиной башни:«Я сегодня вернулась домой.Полюбуйтесь, родимые пашни,Что за это случилось со мной.Поглотила любимых пучина,И разграблен родительский дом».. .Мы сегодня с тобою, Марина,По столице полночной идем,А за нами таких миллионы,И безмолвнее шествия нет,А вокруг погребальные звоны,Да московские хриплые стоныВьюги, наш заметающей след.16 марта 1940 1961Фонтанный ДомКрасная Конница

Стансы

Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь.Как крестный ход идут часы Страстной недели…Я вижу страшный сон. Неужто в самом делеНикто, никто, никто не может мне помочь?В Кремле не надо жить. Преображенец прав,Здесь зверства древнего еще кишат микробы:Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,И Самозванца спесь – взамен народных прав.Апрель 1940Москва

Тень

Что знает женщина одна о смертном часе?

О. Мандельштам

Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,Зачем всплываешь ты со дна погибших летИ память хищная передо мной колышетПрозрачный профиль твой за стеклами карет?Как спорили тогда – ты ангел или птица?Соломинкой тебя назвал поэт.Равно на всех сквозь черные ресницыДарьяльских глаз струился нежный свет.О тень! Прости меня, но ясная погода,Флобер, бессонница и поздняя сиреньТебя – красавицу тринадцатого года —И твой безоблачный и равнодушный деньНапомнили… А мне такого родаВоспоминанья не к лицу. О тень!9 августа 1940. Вечер

* * *

Соседка из жалости – два квартала,Старухи, как водится, – до ворот,А тот, чью руку я держала,До самой ямы со мной пойдет.И станет совсем один на светеНад рыхлой, черной, родной землейИ громко спросит, но не ответитЕму, как прежде, голос мой.15 августа 1940

* * *

Не недели, не месяцы – годыРасставались. И вот наконецХолодок настоящей свободыИ седой над висками венец.Больше нет ни измен, ни предательств,И до света не слушаешь ты,Как струится поток доказательствНесравненной моей правоты.<7 ноября> 1940-1941

* * *

Один идет прямым путем,Другой идет по кругуИ

ждет возврата в отчий дом,Ждет прежнюю подругу.А я иду – за мной беда,Не прямо и не косо,А в никуда и в никогда,Как поезда с откоса.1940

Мужество

Мы знаем, чт'o ныне лежит на весахИ чт'o совершается ныне.Час мужества пробил на наших часах.И мужество нас не покинет.Не страшно под пулями мертвыми лечь,Не горько остаться без крова, —И мы сохраним тебя, русская речь,Великое русское слово.Свободным и чистым тебя пронесем,И внукам дадим, и от плена спасемНавеки!23 февраля 1942Ташкент

* * *

De profundis! [3] – Мое поколеньеМало меду вкусило. И вотТолько ветер гудит в отдаленьи,Только память о мертвых поет.Наше было не кончено дело.Наши были часы сочтены,До желанного водораздела,До вершины великой весны,До неистового цветеньяОставалось лишь раз вздохнуть…. .Две войны, мое поколенье,Освещали твой страшный путь.23 марта 1944Ташкент

3

Из бездны (взываю) (лат.).

* * *

Пора забыть верблюжий этот гамИ белый дом на улице Жуковской.Пора, пора к березам и грибам,К широкой осени московской.Там все теперь сияет, все в росе,И небо забирается высоко,И помнит Рогачевское шоссеРазбойный посвист молодого Блока…1944–1950

Памяти Александра Блока

Он прав – опять фонарь, аптека,Нева, безмолвие, гранит…Как памятник началу века,Там этот человек стоит —Когда он Пушкинскому Дому,Прощаясь, помахал рукойИ принял смертную истомуКак незаслуженный покой.7 июня 1946

* * *

Б. П<астернаку>И снова осень валит Тамерланом,В арбатских переулках тишина.За полустанком или за туманомДорога непроезжая черна.Так вот она, последняя! И яростьСтихает. Все равно что мир оглох…Могучая Евангельская старостьИ тот горчайший Гефсиманский вздох.1947Ленинград. Фонтанный Дом

* * *

Памяти Н. П<унина>И сердце то уже не отзоветсяНа голос мой, ликуя и скорбя.Все кончено… И песнь моя несетсяВ пустую ночь, где больше нет тебя.После августа 1953

* * *

Не с лирою влюбленногоИду пленять народ,Трещотка прокаженногоВ моей руке поет.Успеете наахаться,И воя, и кляня,Я научу шарахатьсяВсех «смелых» – от меня.Я не искала прибылиИ славы не ждала,Я под крылом у гибелиВсе тридцать лет жила.<25 июля> 1956