Все ок!
Шрифт:
– Но ведь по вашим чёртовым понятиям, кто больше нагадит, тот и друг, - пожал плечами Сизиф.
– Чего же вы хотите от меня?
– Ну, что ты нам друг, это мы поняли, но и мы тебе друзья. Ван, тащи кол, да покрепче, - приказал, показав жёлтые крупные зубы, косой Бол.
– Вы что?!
– возопил Сизиф.
– Вы не имеете права заставлять меня нарушать инструкцию, согласно которой я должен таскать этот камень на гору, - и он пнул ногой, обутой в сандалию, по камню. Пнул так, что зашиб ногу и запрыгал на другой.
– В инструкции для меня иного истязания не значится.
– Дружище, нам для тебя ничего не жалко, - Бол снова осклабился, потрогав пальцем кол: остро ли затёсан, а мускулистый толстяк Ван схватил Сизифа в охапку и приготовился опустить его на кол.
«Думай, думай… - пронеслось в голове у Сизифа, - ведь не зря говорят, что хитрее тебя в Аиде нет», - и громко закричал:
– Друзья, мне перед смертью полагается последнее желание, а вы его должны исполнить!
– Ну, какое же, говори!
– нетерпеливо потребовал Бол.
– Уберите этот чёртов камень с моих глаз, я буду видеть его, сидя на колу, и терзаться, что некому его тащить на гору, и большего терзания для моей души нет. В инструкции начертано, что этот камень обязательно должен тащить я, иначе буду испытывать страшные муки, если потащит этот камень кто-нибудь другой!
– рыдал Сизиф, по его лицу катились крупные, с горошину, слезы.
– Я прошу: уберите его с глаз моих! Уж лучше сидеть на колу, чем испытывать невообразимые душевные мучения, как сказано в инструкции!!!
Бол поковырял пальцем в носу, о чём-то сосредоточенно подумал, наморщив лоб, потом подозвал Вана и прошептал:
– Слушай, давай, я потащу этот камень, а ты заставляй его смотреть, - и решительно взвалил на плечо камень, отчего глаза его от натуги тут же разбежались в стороны.
– Ой, - взвыл Сизиф, - не делай этого, ведь ты мне друг! Мне будет казаться, что меня посадили на вертел и жарят на медленном огне, содрав шкуру, посыпав раны солью и перцем!!! Ой, не надо, я же просил камень убрать с моих глаз, а не тащить!
– он брыкался в руках Вана, отворачивался, но рыжий Кривой держал его крепко и не позволял отворачиваться.
– Во! Видал? Я тащу!
– злорадно ответил ему Бол, усилием воли сведя непослушные глаза к носу, и поволок камень в гору.
Косой чёрт обливался потом, согнувшись в три погибели от тяжеленной ноши, но улыбался, слыша, как за спиной истошно вопит Сизиф: «Ой, не надо! По моим жилам бежит расплавленный свинец!»
Едва Бол дотащил камень до вершины горы, как что-то заворочалось в ней, загудело, и с громким рёвом гора выплюнула из себя поток лавы вместе с Сизифовым камнем. Камень полетел вниз, набирая скорость, вслед за Болом, догнал его и поддал сзади, прокатился по нему и спокойненько улёгся у ног Сизифа, как послушная собака. Успокоилась и гора.
Охая и проклиная гору вместе с камнем, Бол встал, шатаясь, подошел к Вану и Сизифу:
– Ну, как, мучился он тут?
– спросил Бол у Кривого чёрта.
– О!
– воскликнул Ван.
– Еще как! Выл так, что мне даже стало его жалко.
– Друзья мои, спасибо вам, что вы не вдвоём потащили этот проклятый камень, - всхлипнул Сизиф, вытирая ладонью глаза, - иначе мои муки удвоились бы.
–
– Бол вновь задумался.
– Так-так… А ну-ка, Ван, потащим вместе этот булыжник наверх. Жаль только, что не увидим, как он тут будет мучиться, - и черти усердно покатили камень в гору.
А Сизиф приплясывал:
– Ну, камешек сбагрил, пора и дёру, - он скорчил рожу, состроил спинам чертей пальцами «нос» и побежал прочь, сгребя в подол туники все деньги, что были на кону.
– Ну?
– спросил у Ерофея Сатана, выключив телеящик.
– Как ты теперь смотришь на дружбу? Уж Бол, Ван и Сизиф - друзья, водой не разольёшь. А он их надул да ещё вместо себя подставил камень тащить. Слыхал про Сизифов труд?
– Слышал… - вздохнул Горюнов.
– Не внимай ему, Ерофей, - сказал седовласый.
– Не в деньгах счастье.
– А в чём?
– возразил Сатана.
– Пошли, покажу одно местечко, - и он быстро повёл обоих собеседников в другой зал, где блестели, словно хрустальные, окна, под потолком сияли светильники, а во всю длину и ширину зала голубел отделанный серебряной плиткой бассейн (всем известно, что ионы серебра имеют дезинфицирующее свойство). А вокруг полусидели-полулежали на мягких подушках люди.
– Глянь, Ероша, чем этот котёл отличается от бассейна? Плати тысячу в месяц и существуй себе припеваючи! Конечно, это дороговато, и нам пришлось немало побегать, чтобы собрать и обложить налогом в Тихгоре все охладители, но зато котёл вышел классным.
– Да уж, простому человеку не по карману, - съязвил старец.
– Да кто мешает деньги иметь? Копи и существуй потом вечно.
– Но и плати - вечно! С трудовых доходов много не накопишь, тем более на такой котёл.
– Зато есть не трудовые, - отпарировал Сатана.
– А иные и льготами пользуются. Грешники - такой народ: горбатиться особенно не привыкли. Верно, Ероша?
– За упорный труд на земле праведники вознаграждаются отдыхом на небе!
– возопил старец.
– И могут получить из наших рук всё, что захотят!
– Га! А на земле ничего не хотят и без штанов ходят!
– заржал Сатана.
– Штаны - это от лукавого, а мы о душах праведных заботимся. Душе в Раю и без штанов тепло. Но за особые заслуги праведник может получить индивидуальную «спасибу».
– Ага, значит, есть и у вас денежки?
– ехидно сощурился Сатана.
– «Спасиба» - это не деньги, на нее ничего купить нельзя, ею можно только гордиться, как орденом!
– старец назидательно поднял палец.
– Н-да… За «спасибу», выходит, шубу не сошьёшь, - почесал бородку Степан Антонович, - она даже не булькает.
– А это как посмотреть!
– гордо выпрямился старец, щёлкнул пальцами, и на Ерофея упало нечто шуршащее. Он глянул: это была шуба, вся сплошь из листков бумаги, на каждой стояло: «Спасибо».
– Ну как? Неплохо получилось, а?
– у старца блестели от удовольствия глаза.
– Ха-ха! Ероша, милок! Ангелы - идиоты, я ещё раз в этом убедился, а Рай - сумасшедший дом!
– Степан Антонович еле выговорил это, сложившись почти вдвое от хохота.
Ангел-старец приосанился и с достоинством изрёк: