Все оттенки желаний
Шрифт:
Я успеваю принять душ и, когда возвращаюсь, застаю мужчин за столом. Замечаю бутылку водки и перевожу дух – значит, сегодня ничего не произойдет, – не занимаются этим на пьяную голову.
– Садись сюда, – Костя хлопает по подлокотнику своего кресла.
Я сажусь, и он тут же обхватывает меня за талию, а свободной рукой протягивает фужер с вином:
– Держи… – Он обмакивает палец в вино и проводит по моим губам. Я еле сдерживаюсь, чтобы не тяпнуть его зубами. – Ну что, Джер, – нравится?
Я чувствую себя куском мяса на базаре, потому что Джеральд рассматривает меня в упор и, кажется, даже видит то, что скрыто под белым обтягивающим
Что-то мне уже не кажется, что он нормальный… какой-то он странный, и чем дальше, тем сильнее я его боюсь. Как мне уговорить Костю отказаться от этой безумной затеи, я не знаю… Но и то, что испытать на себе его руку я не хочу – факт (кстати – он реально рубщик мяса… ну и интуиция у меня…).
Ночь, такая темная и как будто липкая на ощупь. Такая же липкая, как кровь на ладонях. Как чужой страх, которым он пропитался насквозь. Но именно это ощущение чужого страха, власти над чужим телом так заводит. Как же прекрасны эти широко распахнутые от ужаса глаза, как прекрасны эти губы, с которых срываются мольбы о пощаде… Это позволяет ему чувствовать себя вершителем чужой судьбы: захочет – и оставит жить. А может ведь и не захотеть. Ему хочется прошептать ей на ухо: «Прости меня, милая, я ничего не имею против тебя», но нельзя. Нельзя, чтобы она слышала его голос. Она и так никогда не сможет его забыть, потому что как забыть то, что произошло между ними только что? Он ведь почти любил ее… как ту, что нужна ему постоянно. Как ту, что не отвечает взаимностью…
Джеральд меня то пугает, то удивляет до онемения. Он постоянно рядом, все время. Нет, ну я понимаю – они с Костей друзья и все такое, но я-то при чем? Почему я должна постоянно находиться вместе с ними? Я бы в салон съездила, маникюр поправила, например. Но нет – я даже домой заскакиваю только переодеться. Хорошо еще, клуб работает как часы – старший тренер с тремя молодыми вполне справляются со всем. А то было бы мне счастье…
Костя обалдел совершенно – корчит из себя крутого, в связи с чем под верхней одеждой на мне никогда нет белья (а октябрь за Уралом – это вам не в средней полосе России и тем более не в южной ее части, кстати). Я не могу понять смысла этой нелепой акции. Неужели Костя думает, что все это как-то поднимет его вес в моих глазах? Да ни в жизнь. Джеральду, кажется, это тоже не особо нравится, потому что вчера в ночном клубе он задержал меня в темном углу и обнял, зажав ладонью рот:
– Тихо… я ничего тебе не сделаю… Ух ты… какая нежная… Ну-ка, посмотри на меня… Испугалась? Все? Прошло? – Он легонько шлепает меня по щекам, дует в лицо. – Что же за игры у вас такие?
– Нормальные, – бурчу я, отталкивая его руки, но Джеральд настойчивый:
– Я тебе что, совсем не нравлюсь?
– А должен?
– Я так понял, что по сюжету мы с тобой… ха-ха-ха… Посмотри на меня. – Он поднимает мою голову за подбородок.
Ну, что я могу сказать… Не знай я, кто он есть, вполне возможно, что он привлек бы мое внимание. Я люблю таких – больше похожих на животных, чем на мужчин. Что за первобытные привычки у меня…
Так вот, о Джеральде. Он, конечно, страхолюдный, и шрам во всю щеку – безобразный рубец от пореза… но что-то есть в нем такое… притягательное. Я бы с удовольствием оказалась с ним наедине на пару часиков – думаю, что мы нашли бы чем заняться…
– Ну, что молчишь? – Он перемещает руку на мою шею, поглаживает пальцами.
– А что я должна сказать? Да, по сюжету мы с тобой «ха-ха-ха».
– Костя идиот, – качает он головой. – Зачем он делает это
– Тебе не понять, – хрипло говорю я, хотя он не сжимает пальцев и дышать я могу свободно.
Господи, какая я… я ведь его хочу, оказывается…
– Джер… не надо…
– Да, пока рановато, – соглашается он и отпускает меня. – Идем.
Костя сидит за столиком и напряженно смотрит в сторону выхода – именно туда я ушла минут двадцать назад. Увидев нас вдвоем, расслабляется. Дурак, знал бы ты… Он берет меня за руку, усаживает к себе на колени и гладит по щеке, и я вдруг замечаю, как кривится при этом лицо Джера. Я вздрагиваю и убираю руку Кости. Он недоволен, но виду не подает. Он не пьет, зато почему-то вдрызг напиваюсь я, даже не понимаю зачем. Мы едем домой, и я почти лежу на заднем сиденье, чувствуя, как голова улетает куда-то, а под моим пальто вовсю хозяйничает рука Джеральда, хотя сам он старается сохранить невозмутимый вид, насколько я могу понять. Какой кошмар… Но мне так отлично, что я даже не возмущаюсь.
– Да… Заинька, обалдеть… Ну ты молодец… – Костя стоит на коленях перед кроватью, на которой, свесив вниз голову, на спине лежу я. Щелчки фотоаппарата раздражают, свет лупит в глаза, но я терплю.
Я уже устала – он снимает с самого утра, как только можно, не давая отдохнуть – своего рода наказание за вчерашние проказы с Джеральдом. Разумеется, я ему все рассказала – когда пьяная, меня несет.
– Завтра… – вдруг говорит Костя, вытягиваясь рядом со мной на кровати.
– Что?
– Завтра сюда приедет Джеральд… – Что-то в его голосе заставляет меня вскочить и стряхнуть с себя усталость и расслабленность.
– И?..
– Ну, ты же знаешь – зачем спрашиваешь? К тому же вы друг другу, кажется, понравились чуть больше, чем следует.
– Я не буду делать этого.
– Будешь, заинька, куда ты денешься!
Не знаю, что на меня наваливается, но я ложусь на Костю сверху, лихорадочно целую его лицо и почти плачу:
– Костя… ну пожалуйста… я тебя прошу – не надо… я его боюсь… Пожалуйста… я все сделаю, что ты скажешь, но не это…
Он целует меня в ответ и отрицательно качает головой:
– Не проси, Лор… я так решил.
– Сволочь…
Он бьет меня по ягодице и стряхивает с себя, нависает со злым лицом:
– Я же тебе сказал – будет! И хватит об этом! Ночевать у меня останешься сегодня, а то свалишь еще, передумав. Мне нужно съездить домой, но к ночи я вернусь. Одевайся.
– Зачем?
– Что – предпочитаешь сидеть голой? И заметь – я тебя не лишу возможности чем-нибудь себя занять.
Я одеваюсь и сажусь в кресло, Костя пристегивает мои ноги к ножкам, а руки сковывает между собой, но берет наручники с длинной цепью. Он бросает мне на колени книжку, рядом с креслом ставит бутылку с минералкой. Чмокает меня в макушку:
– Ну все, я побежал. К ночи буду, не скучай.
Тут соскучишься, пожалуй… Что мы имеем почитать… Черт! «Жюстина» – он дурак, что ли?! Эту муть голубую только с перепоя читать! А что, собственно, я ждала от человека, который истории болезни с ошибками пишет?! Уж не собрание же сочинений Гумилева, да?
Я швыряю книжку в угол. Ладно, раз так – посплю.
Небольшой номер гостиницы. Пепельница полна окурков, на столе – пустая бутылка и стакан с остатками коньяка. Несколько фотографий рядом. Мужчина долго вглядывается в изображения, перебирает снимки. Внутри все клокочет, он машинально растирает рукой грудь с левой стороны, там, где сердце, – ему почти физически больно.