Все по-настоящему

Кэмерон Челси М.

Он поворачивается ко мне и произносит одно слово:

– Пенис.

Запрокинув голову назад, я начинаю хохотать во все горло в тот самый момент, когда мы проезжаем мимо моих «подруг». Джетт смеется вместе со мной, нажимает на педаль газа, и под аккомпанемент визга шин мы вылетаем с парковки, определенно оставляя на асфальте следы покрышек. Как только мы оказываемся вне поля зрения девчонок, я выбираюсь из-под руки Джетта. Поверить не могу, что он заставил меня смеяться.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Так куда тебя подвезти?

Теперь

мне придется попросить его еще об одной услуге.

– Дело вот в чем. Я не могу прямо сейчас вернуться в свою квартиру, так что ты просто высади меня где-нибудь, а я немного погодя возьму такси.

Джетт качает головой и тормозит на обочине.

– Я ни за что не брошу человека, который выглядит как ты, одного в субботний вечер. Я знаю, что мы только что познакомились и все такое, но если тебе надо куда-то пойти, можем поехать ко мне. Мой сосед по-прежнему неизвестно где шляется. Или можем поехать еще куда-нибудь, но я точно не покину девушку, охранявшую мой ноутбук.

– Тебе правда… правда не обязательно это делать. Я могу, м-м-м…

Мне на самом деле некуда больше идти. Действительно некуда. Если только я не хочу ночевать в библиотеке. Плавали, знаем.

– Я не серийный убийца, клянусь, – говорит он.

– Эм-м-м, вероятно, именно это и сказал бы серийный убийца. Я к тому, что вряд ли они разгуливают вокруг с табличками в руках или в футболках с надписью «Привет, меня зовут Джек, и я серийный убийца».

– Согласен. Но настоящий серийный убийца, наверное, не стал бы упоминать о серийных убийцах. Ну, знаешь, потому что это было бы слишком очевидно.

Тут он прав.

– Ну так что, я могу отвезти тебя к себе? – спрашивает Джетт, кладя руки обратно на руль. – Безо всяких стремных сексуальных намеков и попыток закадрить?

Вздыхаю, поскольку у меня нет другого выбора. Разве только попросить его отвезти меня обратно.

Нет, только не это. Я доведу дело до конца.

– Конечно.

– Только не радуйся так сильно, – смеется он, сигналит и выезжает на дорогу.

– Извини. Ночка выдалась просто отстойная. Долгая история. Мне бы не хотелось об этом говорить.

Джетт понимающе кивает. Это еще и неловкая история.

– Ну, я просто хотел сказать, что настоящий друг никогда не заставит тебя чувствовать себя дерьмом. Мое личное мнение.

Не знаю, о чем еще говорить – я совершенно не умею болтать о пустяках и обычно ляпаю что-нибудь невпопад, – но у Джетта и в этой сфере, оказывается, талант. Я узнаю, что он изучает изобразительное искусство и ему тоже двадцать один. Он расспрашивает о моей специальности и о некоторых предметах. Это помогает мне перестать думать о том, насколько я сердита и обижена, и я осознаю, что улыбаюсь и смеюсь. Джетт просто заражает позитивом.

Мы выясняем, что в прошлом году вместе ходили на одни лекции, начинаем болтать о безумном профессоре, и не успеваю я опомниться, как мы сворачиваем к тому, что, вероятно, когда-то было зданием, но теперь походит на

него лишь отдаленно. Оно столько раз красилось и перекрашивалось, что я даже угадать не берусь, какого оно должно было быть цвета. Окна напоминают глаза, и их настолько покорежило, что вид дома приводит в уныние.

– Да, это жалкая хибара. Но я жалкий бедняк, так что она как бы мне подходит, правда?

– Да нет, она, м-м-м… – Я пытаюсь придумать хоть какие-нибудь добрые слова об этом доме. – Ладно, хорошо, это жалкая хибара. Но уверена, что ты сделал с ней все, что мог. Моя ненамного лучше. – Это очень любезно с моей стороны. Я думала, что у меня плохой дом, но по сравнению с его жилищем это просто особняк с фонтанами и кольцевой подъездной дорожкой, а трейлер, в котором я выросла, – отель «Четыре сезона».

Он смеется и обходит машину, чтобы открыть мне дверь, прежде чем я успеваю сама это сделать. Я настолько удивлена, что не могу ничего поделать с застывшим на лице потрясением.

– Прости. Это привычка. Мои родители были вроде как строгими.

На секунду с Джетта слетает обычная маска жизнерадостности. Потом он снова улыбается и ведет меня к дому. Ему требуются два ключа и два пинка ногой, чтобы открыть дверь.

– А еще есть секретный пароль, если пинки не сработают, – сообщает он мне, пропуская внутрь.

– Какой? – шепотом спрашиваю я.

Джетт наклоняется ко мне, и его дыхание согревает мое ухо. Очень по-хорошему согревает. Не страшно. А еще от него хорошо пахнет. Не разит потом, но и не несет «Аксом». Просто легкий аромат… может, туалетной воды? Такой освежающий – на флаконе, вероятно, написано что-нибудь вроде «Тропический лес». Очень вкусно. Пожалуй, я не против вдыхать его еще и еще, но Джетт отодвигается.

– Если скажу, мне придется тебя убить.

– Ах, так значит, ты все-таки серийный убийца.

В ответ Джетт просто смеется. Бросаю на него сердитый взгляд, но он обгоняет меня и проходит внутрь.

– Показать тебе квартиру? – Джетт обводит рукой гостиную, где стоит один из этих страшных как смертный грех (если есть еще что-то более страшное, то он именно такой) диванов в клетку, который он, вероятно, выбрал на какой-нибудь гаражной распродаже, кофейный столик, заваленный пустыми красными пластиковыми стаканами, коробками из-под пиццы и другим мужицким хламом.

– Да, конечно.

Пытаюсь не смотреть на пол, пока Джетт ведет меня через гостиную. За ней оказывается кухня размером с почтовую марку. В ней полно желтых шкафчиков, стоящих тут, наверное, с семидесятых, и всевозможных бытовых приборов, лет которым явно не меньше, чем шкафчикам. Они такого, знаете, уродского зеленого цвета – надо было быть под кайфом, чтобы посчитать его привлекательным.

Джетт потирает затылок, видно, что он немного смущен царящим здесь кавардаком. В раковине тарелки, на кухонной стойке еще несколько коробок из-под пиццы, и, к тому же, в воздухе чувствуется легкий запах прокисшего пива.