Все полно богов

На днях, в тусклом зале ожидания, мне случайно попался в руки какой-то американский многотиражный иллюстрированный журнал. В нем я наткнулся на красочную рекламу в полный лист, представлявшую западный фасад Парфенона. В правом углу картины, поодаль, словно абстрактное видение, два юных туриста поставили перед собой полные стаканы на барабан колонны, служивший им в качестве столика. Реклама провозглашала: «Чем больше знаете Вы об античной архитектуре, тем больше нравится вам Акрополь» («The more you know about ancient architecture the more you like the Acropolis»). Целью этой композиции была

Я не являюсь ревнителем современной «туристократии», затуманивающей наше время, однако в момент, когда я думаю о работе, которая, – полагаю, вполне справедливо, – намерена внести значительный вклад в расширение знаний о наших античных памятниках, этих «соединительных звеньях древних с людьми нынешними», не премину отметить упомянутый выше случай. И, правда, он указывает, каково расстояние между сегодняшним настоящим, которое мы вбираем в себя всеми порами тела, и тем, глубоким, прошлым.

«Чем больше знаете вы об античной архитектуре…».

Не знаю, испытали ли бы двое этих юношей от Акрополя больше наслаждения, если бы на головы им обрушили вдруг несколько более-менее специальных, но довольно известных архитектурных сведений. Например, что в Парфеноне нет ни одной строго прямой линии; что этот параллелепипедный, как нам кажется, храм при проекции его от поверхности земли на километр-другой вверх казался бы пирамидой. Что все эти и другие «тонкости», незаметные нам (нашим современникам понадобилось произвести тщательные измерения, чтобы установить их), были, тем не менее, доступны зрению людей того времени. Поэтому боюсь, что реклама, привлекшая мое внимание, в действительности не что иное, как своего рода суеверие нашей технократической эпохи, побуждающее человека накапливать сведения и более или менее несвязанные друг с другом подробности из какой угодно области.

Поэтому я задаюсь вопросом: не вызывают ли у меня больше волнения люди иных времен, чьи познания могут вызывать сегодня смех, однако чувства их, по всей вероятности, были значительно ближе гармонии, которую так хотелось бы видеть порой в душах окружающих меня людей.

Один из них, случайно пришедший мне на ум, – необразованный грек начала прошлого века. Убогой грамотностью он овладел в тридцать пять лет, чтобы написать свои «Воспоминания», ныне широко известные. Согласно его записям, в конце Греческой Революции он говорит греческим солдатам, пытавшимся продать «европейцам» две античные статуи: «Даже если вам дадут десять тысяч талеров, не соглашайтесь, чтобы они оказались за пределами нашей родины. Ради них мы воевали». Я процитировал Макриянниса [1] (II, 303). Слова его – не изречения ученейшего мудреца. Они были сказаны человеком, который знал, как о том свидетельствует его жизнь, и силу слова, и силу боли.

Другой – мусульманский путешественник, обученный в своей традиции (он родился в Константинополе) и сообщающий (не знаю, в какой степени) то, что слышал во время своих странствий. Имя его – Эвлия Челеби. Путешествовал он и по Греции – в 1667 году. Об Афинах в своем «Путешествии» он пишет:

«Афины – город прекрасный и привлекательный, с высокими домами и преславными жителями. Все самые замечательные из дивных и удивительных творений, которые есть в мире, находятся в этом богатом городе. Здесь есть сотни тысяч искусных творений, высеченных в белом необожженном мраморе, диковинные изображения разных существ и статуи, изготовленные в манере франков: [2] видящие их исполняются восторга, разум их очаровывается, тела испытывают слабость, глаза увлажняются и наслаждаются» [3] .

Эвлия не мог знать много о классической древности. За его текстом просматривается смесь из библейской мифологии и преданий о древних мудрецах, которая ближе сказкам Шехерезады, чем даже скудным знаниям, получаемым нами в начальной школе. Однако не думаю, что этот человек, сколь бы наивным он ни казался, был способен пережечь на известь мраморную колонну античного храма и, хотя и говорит, что древние статуи выполнены в «манере франков», не думаю, чтобы он принимал, как один из его соотечественников более позднего времени, щитоносных воинов на одном из фризов – если не ошибаюсь, фигалийском [4]

Конец ознакомительного фрагмента.