Все прекрасное началось потом

Ван Бой Саймон

– Ладно, – согласился Костас. – Звучит заманчиво. Тогда жду подробного рассказа о той французской девчонке, в которую ты втюрился.

Джордж купил в ларьке пару лепешек с сувлаки, бутылку вина и повел Костаса к себе домой – на площадь Колонаки.

– Я здесь редко бываю, – сказал Костас.

– Почему?

– Потому что полиция не больно жалует таких, как я, особенно там, где все эти роскошные иностранцы швыряются деньгами.

– Но ведь это твоя родина, – заметил

Джордж, – и ты вправе жить где хочешь.

– Ты славный малый, – сказал Костас. – Жаль, что не грек.

Когда они пришли, Джордж помог Костасу снять рюкзак. Выглядел он довольно неказистым, потому как был пошит из пары одеял, стянутых снизу веревкой.

Джордж предложил Костасу сесть и плеснул ему немного вина.

– Всего-то дешевое домашнее красное, – заметил Джордж, – зато свежее.

– Да, свежее, – вторил ему Костас, осушив одним глотком стакан. И протянув его за добавкой.

За едой Джордж рассказал ему все о Ребекке: об их поздних обедах и долгих романтических прогулках, о ее честолюбивом желании стать знаменитой художницей и затяжных неловких сидениях на пороге ее дома. Костас вежливо слушал и кивал, когда было уместно.

Перекусив, они выпили арманьяка, и Джордж еще раз поблагодарил Костаса за его великодушный поступок на минувшей неделе. Костас пожал плечами. И записал ему адрес заброшенного дома в Афинах, где они с друзьями худо-бедно обустроили себе жилище.

– Будешь маяться, приходи по этому адресу и спроси меня.

Глава двенадцатая

Ночь страсти с Ребеккой Джордж решил отметить круглосуточной попойкой. Уйдя утром от Ребекки, он целый день слонялся по кафе и ресторанам, перекусывал бутербродами и пирожками, читал и напивался, не привлекая к себе внимания.

В ранние утренние часы, однако, был открыт лишь один бар – интернет-кафе. Работал он до пяти утра и обслуживал в основном туристов с соседней турбазы, путешествующих своим ходом.

Джордж заплатил за место у компьютера, сел и продолжал вливать в себя спиртное, клюя носом перед мерцающим монитором. Если за ним кто и наблюдал, он, конечно, этого не замечал.

Когда интернет-кафе закрылось, он решил покемарить в парке. Над городом уже занималось утро, и, невзирая на неугомонные, хотя, впрочем, безобидные шорохи в кустах, он чувствовал себя уютно и в полной безопасности.

Он перешел через мост над железнодорожными путями и направился в сторону рощи, сквозь которую пролегали пустынные тропинки. Потом двинулся вдоль парковой ограды в надежде отыскать в ней лаз. И тут вдруг заметил, что его обступили какие-то люди. В животе у Джорджа екнуло: он

опустил глаза, заметил какую-то трубку и чуть погодя смекнул – это пистолет. Незнакомцы живо обшарили его карманы. Он чувствовал, как их руки вцепились в него, точно бешеное зверье. Но, несмотря на творившееся над ним бесчинство, Джордж и бровью не повел. То, что случилось, от него не зависело – единственное, что он мог, так это покориться неизбежному и ждать, когда все закончится. Потом обидчики повалили его наземь и были таковы. А Джордж так и остался лежать, невредимый, но потрясенный до глубины души.

За происходящим из-под груды картонных коробок наблюдал какой-то бездомный – он пожалел Джорджа, приняв его за такого же, как и он сам, безобидного пьяницу. Костас помог Джорджу подняться, отряхнул его и предложил винцо и курево.

Сделав пару добрых глотков спиртного и докурив чинарик от сигары, припасенный Костасом на черный день, Джордж пристроился среди картонных коробок и уснул. Костас накрыл его одеялом, а другим укрылся сам.

На другое утро Джордж поблагодарил Костаса за его великодушие и попросил через неделю, когда он разберется со своими делами, зайти к нему в гости на обед. Костас согласился, и Джордж дал ему адрес кафе по соседству со своим домом, где подавали восхитительную рыбу и куда более восхитительное вино. Костас учтиво кивнул и сказал, что непременно его проведает. А еще Джордж обещал ему пачку сигарет и бутылку узо – в благодарность за вино и окурок сигары, которыми его потчевал Костас.

Глава тринадцатая

Когда Костас собрался уходить, Джорджу пришла одна мысль.

– Слушай, – сказал он, – раз уж полиции так претит твоя внешность, давай ее поменяем.

Джордж исчез в спальне и вернулся с костюмом и парой легких туфель.

Костюм оказался несколько мешковат, зато туфли, на три пары носков, пришлись впору.

– Шик-блеск! – сказал Костас, поглаживая ткань. – Я уж лет двадцать не ходил в таком.

– Восхитительно! – согласился Джордж. – Тебе в самый раз, особенно под твою футболку, – ты прямо как из Калифорнии.

– А это оставим здесь, – прибавил Джордж, показывая на рубище Костаса, валявшееся на полу темной кучей. От нее так воняло потом и мочой, что Джордж на миг осекся, потянувшись к ней.

– Нет-нет, – спохватился Костас, потянувшись к куче. – Я заберу все с собой, у тебя шмоток и без того хоть отбавляй.

Джордж проводил Костаса до парадной двери, и они пожали друг другу руки. Элегантная одежда придавала человеку достоинство, и Джордж считал это чувство жизненно важным.

Конец ознакомительного фрагмента.