Все приключения мушкетеров
Шрифт:
– Кто вы? – спросил раненый, широко раскрытыми глазами смотря на Гримо.
– Старый знакомый, – сказал Гримо.
– Вы?
Раненый пытался припомнить черты говорившего с ним.
– При каких обстоятельствах мы с вами встречались? – спросил он.
– Двадцать лет тому назад однажды ночью мой господин явился за вами в Бетюн и повез вас в Армантьер.
– Я узнал вас, – сказал палач, – вы один из четырех слуг…
– Да.
– Как вы здесь очутились?
– Проезжая мимо, я остановился в гостинице, чтобы дать передохнуть лошади. Мне сказали, что
– А монах? – спросил палач. – Вы видели монаха?
– Какого монаха?
– Который был здесь со мной?
– Нет, его уже не было здесь. Должно быть, он выскочил в окно. Неужели это он нанес вам удар?
– Да, – сказал палач.
Гримо приподнялся, чтобы выйти.
– Что вы хотите сделать?
– Догнать его.
– Не надо, прошу вас.
– Почему?
– Он отомстил мне, и хорошо сделал. Теперь, надеюсь, бог помилует меня… ведь я искупил свою вину…
– Объясните, в чем дело, – сказал Гримо.
– Та женщина, которую ваши господа и вы заставили меня убить…
– Миледи?
– Да, миледи. Действительно, вы ее так называли.
– Но что общего между миледи и монахом?
– Это была его мать.
Гримо пошатнулся, он глядел на умирающего мрачными, почти безумными глазами.
– Его мать? – повторил он.
– Да, его мать.
– Так он знает эту тайну?
– Я принял его за монаха и открылся ему на исповеди.
– Несчастный! – воскликнул Гримо, у которого холодный пот выступил при одной мысли о возможных последствиях такого разоблачения. – Несчастный! Надеюсь, вы никого не назвали?
– Я не назвал ни одного имени, потому что ни одного не знаю; я сказал ему только девичью фамилию его матери, поэтому он и догадался. Но ему известно, что его дядя был в числе людей, произнесших ей приговор.
И он упал в изнеможении. Гримо хотел помочь ему и протянул руку к рукоятке кинжала.
– Не касайтесь меня, – сказал раненый. – Если вытащите кинжал, я умру.
Рука Гримо замерла в воздухе, затем он ударил себя по лбу и сказал:
– Но если этот человек узнает когда-нибудь имена этих людей, то мой господин погиб!
– Торопитесь, торопитесь! – воскликнул палач. – Предупредите его, если он жив еще. Предупредите его товарищей… Поверьте, эта ужасная история не закончится моей смертью.
– Куда он ехал? – спросил Гримо.
– В Париж.
– Кто остановил его?
– Двое молодых дворян, направляющихся в армию; одного из них зовут виконтом де Бражелоном; так, я слышал, называл его спутник.
– И этот молодой человек привел к вам монаха?
– Да.
Гримо поднял глаза к небу.
– Такова, значит, воля всевышнего, – сказал он.
– Без сомнения, – подтвердил раненый.
– Это ужасно, – прошептал Гримо. – Но все же эта женщина заслужила свою участь. Ведь вы тоже так считаете?
– В минуту смерти преступления других кажутся очень малыми в сравнении со своими собственными.
И, закрыв глаза, раненый в изнеможении упал на подушку.
Гримо колебался между
Следом за ними явилось несколько любопытных, так как молва о странном происшествии начала распространяться.
Лекарь подошел к умирающему, находившемуся, казалось, в забытьи.
– Прежде всего надо удалить кинжал из груди, – сказал он, многозначительно качая головой.
Гримо вспомнил слова раненого и отвернулся.
Лекарь расстегнул камзол, разорвал рубашку умирающего и обнажил грудь.
Кинжал был погружен по самую рукоятку. Лекарь взялся за нее и потянул. По мере того как он вынимал кинжал, глаза раненого раскрывались все больше и больше, и взгляд их становился ужасающе неподвижным. Когда лезвие было все извлечено из раны, красноватая пена показалась на губах раненого. Он тяжело вздохнул. Кровь хлынула потоком из раны; умирающий со странным выражением устремил свой взгляд на Гримо, захрипел и тотчас же испустил дух.
Гримо поднял облитый кровью кинжал, который, вызывая ужас всех окружающих, лежал на полу, сделал знак хозяину выйти с ним, расплатился с щедростью, достойной его господина, и вскочил на лошадь.
Первою мыслью Гримо было тотчас же вернуться в Париж, но он подумал, что его долгое отсутствие встревожит Рауля, что он всего в двух милях от него и что поездка отнимет всего четверть часа, а разговор и объяснение не больше часа. Он пустил лошадь галопом и через десять минут остановился перед «Коронованным мулом», единственной гостиницей в Мазенгарбе.
С первых же слов хозяина Гримо понял, что нашел того, кого искал.
Рауль сидел за столом с де Гишем и его наставником. От мрачного утреннего происшествия на лицах молодых людей еще сохранилось облачко грусти, которое никак не могла рассеять веселость д’Арменжа, привыкшего наблюдать подобные зрелища глазами философа.
Внезапно дверь отворилась, и вошел Гримо, бледный, весь в пыли и еще забрызганный кровью несчастного раненого.
– Гримо, мой дорогой, – воскликнул Рауль, – наконец-то ты здесь! Извините меня, господа, это не слуга, это друг. – И, подбежав к нему, продолжал: – Здоров ли граф? Скучает ли по мне? Видел ли ты его после того, как мы расстались? Отвечай же. Мне тоже есть что тебе рассказать; да, за три дня у нас было немало приключений. Но что с тобой? Как ты бледен! На тебе кровь! Откуда эта кровь?
– В самом деле, кровь! – сказал граф, вставая. – Вы ранены, мой друг?
– Нет, сударь, – сказал Гримо, – это не моя кровь.
– Чья же? – спросил Рауль.
– Это кровь несчастного, которого вы оставили в гостинице. Он умер у меня на руках.
– У тебя на руках! Этот человек! Но знаешь ли ты, кто это такой?
– Да, – сказал Гримо.
– Ведь это бывший палач из Бетюна.
– Да, знаю.
– Так ты раньше знал его?
– Да.
– Он умер?
– Да.
Молодые люди переглянулись.