Все приключения мушкетеров

Дюма-отец Александр

– Если бы король хотел, чтобы оно отдано было ему, то он сам спросил бы его у вас. Но, повторяю вам, что он поручил мне просить его у вас, и если вы не отдадите его мне…

– Ну?

– То он поручил мне взять его.

– Как, что вы хотите сказать?

– Что мне разрешено отыскать подозрительную бумагу, если бы пришлось даже обеспокоить особу вашего величества.

– Какой ужас, вскричала королева.

– Так не угодно ли вам, государыня, отдать его добровольно.

– Но это низкое насилие!

– Приказание

короля, извините меня.

– Я этого не позволю, нет, нет; лучше смерть! вскричала гордая королева, и кровь ее вскипела.

Канцлер низко поклонился, потом с явным намерением не отступать ни на шаг в исполнении возложенного на него поручения, он подошел к Анне Австрийской, в глазах которой показались слезы.

Королева, как мы сказали, была прекрасна. Поручение было опасное; но король до такой степени ревновал королеву к Бокингему, что не думал уже ревновать к кому-нибудь другому.

Сегие решился на все и протянул руку к тому месту, где, по признанию королевы, находилось письмо.

Анна Австрийская, бледная как мертвец, отступила на один шаг назад и, опираясь левою рукой на стоявший за ней стол, чтобы не упасть; она вынула правою рукой письмо из-за корсажа и протянула его канцлеру.

– Возьмите, вот письмо, сказала она дрожащим голосом, возьмите его и освободите меня от вашего ненавистного присутствия.

Канцлер, дрожавший от волнения, взял письмо, поклонился до земли и вышел.

Едва только дверь за ним затворилась, как королева, почти без чувств, упала на руки своих дам.

Канцлер отнес письмо королю, не прочитав ни одного слова. Король взял его дрожащею рукой, и искал адреса; но его не было; он побледнел, медленно открыл его, потом, увидя из первых слов, что оно было писано к Испанскому королю, быстро прочитал.

В нем был целый план атаки на кардинала. Королева просила брата своего и императора Австрийского, недовольных политикой Ришельё, главною мыслию которого было унижение Австрийского дома, объявить войну Франции и условием мира поставить удаление кардинала; но о любви во всем письме не было ни слова.

Обрадованный король спросил, ушел ли кардинал из Лувра. Ему сказали, что он в рабочем кабинете ожидает приказания его величества.

Король тотчас пошел к нему.

– Герцог, сказал он, вы правы, я ошибся; вся эта интрига политическая и в письме нет ни слова о любви, а зато есть много о вас. Вот оно.

Кардинал взял письмо и прочитал его с величайшим вниманием; окончив, он еще раз прочитал его.

– Вот, ваше величество, сказал он, вы видите, до чего дошли мои враги: вам угрожают двумя войнами, если вы меня не удалите. На вашем месте, государь, я уступил бы таким настойчивым требованиям, и я с своей стороны с истинным удовольствием удалился бы от дел.

– Что вы там говорите, герцог?

– Я говорю, государь, что я теряю здоровье в этой постоянной борьбе и в вечной работе. Я говорю, что, по всей

вероятности, я не перенесу трудов осады ла-Рошели, и что лучше бы было, если бы вы назначили туда или Конде, или Бассомпиера, или кого-нибудь из военных, а не меня: я принадлежу церкви и меня отвлекают беспрестанно от моего призвания и заставляют заниматься такими делами, к которым я вовсе не способен. Вы были бы без меня счастливее во внутренних делах, государь, и без сомнения приобрели бы больше славы во внешних.

– Понимаю, герцог, будьте спокойны, сказал король; те, кто назван в этом письме, будут наказаны, как они заслуживают того, и сама королева также.

– Что вы говорите, государь? Сохрани Бог, если из-за меня королева будет иметь хотя малейшую неприятность! она всегда считала меня своим врагом, государь, хотя ваше величество можете засвидетельствовать, что я всегда горячо принимал ее сторону, даже против вас. Вот если б она изменила вашему величеству в отношении чести, это другое дело, тогда я первый сказал бы: «Не жалейте, государь, не жалейте виновную!» К счастью, этого нет и ваше величество получили новое доказательство этого.

– Это справедливо, кардинал, сказал король, вы были правы как всегда; но королева все-таки заслуживает полного гнева моего.

– Вы сами, государь, подверглись ее гневу, и если бы она серьезно побранила ваше величество, я не удивился бы: ваше величество строго с ней поступили.

– Так я всегда буду поступать с моими врагами и с вашими, герцог, как бы они высоко ни стояли и какой бы опасности я не подвергался, действуя с ними строго.

– Королева мой враг, но не ваш, государь; напротив она преданная, покорная и безукоризненная супруга; позвольте же мне, государь, заступиться за нее перед вашим величеством.

– Ну, пусть она первая сделает шаг к примирению.

– Напротив, государь, вы дайте пример; Вы первые были не правы, потому что подозревали королеву.

– Мне первому начать! сказал король, – никогда!

– Государь, умоляю вас.

– Да и как же я начну первый?

– Сделайте то, что наверное было бы ей приятно.

– Что?

– Дайте бал; вы знаете, как королева любит танцы; я отвечаю вам, что гнев ее пройдет, если вы покажете такое внимание.

– Кардинал, вы знаете, как я не люблю все светские удовольствия.

– Тем больше королева будет вам за это признательна, потому что ей известно нерасположение ваше к этому удовольствию; притом это будет для нее случай надеть те прекрасные бриллианты, которые вы подарили ей когда-то в день ее ангела, и которых она еще ни разу не надевала.

– Увидим, кардинал, увидим, сказал король, который на радости, что королева оказалась виновною в преступлении, мало его занимавшем, и невиновною в том, которого он очень боялся, совершенно готов был помириться с ней. – Увидим, но, право, вы слишком снисходительны.