Всё про Электроника (сборник)
Шрифт:
Директор задумчиво водил карандашом по бумаге, рисуя большие знаки вопроса.
– О коврике мне рассказывал Виктор Ильич Синица, – произнес директор. – Но что-то очень туманное.
Таратар фыркнул сквозь встопорщенные усы.
– Если бы вы испытали сами, туман сразу бы рассеялся. Впрочем, коврик потерян. – Таратар обвел взглядом знакомый директорский кабинет. – Извините, Григорий Михайлович… Вы знаете, за тридцать шесть лет работы я видел немало разных учеников – дикарей, рыцарей, ораторов, новых одиссеев, эдисонов, эйнштейнов… Но эти обыкновенные гении доведут меня до преждевременной
– Вам нужна помощь?
– Сначала попробую разобраться сам. Как вы смотрите на то, если я проведу несколько необычный урок – без применения чисел?
– День без математики? – спросил директор.
– Вот именно. Я хочу проверить одну догадку…
– Мне предложение нравится, – заявил директор. – Попробуйте…
Сначала все в классе обрадовались неожиданному предложению.
Ручные часы сданы на хранение учителю, стенные остановлены – не знаешь, когда начался, когда кончится урок. Автоматическая счетная парта «Репетитор» не работает. Помощь Электроника исключена. Пользоваться цифрами, формулами, уравнениями, физическими величинами и прочими научными «инструментами» вообще нельзя.
Ребята были возбуждены: здорово, будто находишься в каменном веке. Открытия начинаются заново.
Таратар предложил открыть планету Земля. Только новыми глазами, по новым правилам – без применения чисел. Совершенно ясно, что класс вообще их не знает, мыслит своими, оригинальными категориями.
Таратар развернул на доске схему. На ней – лес, река, гора, железная дорога, петляющая нитка шоссе. Из леса начинает свой путь восьмой класс «Б». Главная задача – установить, есть ли на Земле разумная жизнь, цивилизация.
Все будто просто: вот она – железная дорога. Но как определить, что она – создание разума?
Старостой класса на этом уроке избрали Сергея Сыроежкина. Сыроежкин предложил биологу Смирнову узнать, какие формы жизни встречаются на планете.
Смирнов сразу же доложил, что ему встречается растительность странной формы – на толстых шершавых стеблях, с длинными отростками и одинаковыми плоскими кружками на концах. Количество стеблей он сообщить не может, потому что не знает счета, но неравномерное их распределение позволяет сделать вывод, что это не искусственные насаждения, а просто растительность. Какая – неизвестно: анализ он делать не может, пользуется только методом наблюдения. Следы на поверхности почвы говорят о наличии животных, но сами они очень осторожны, прячутся в густых зарослях. В воздухе носятся мелкие крылатые существа, их крики записаны на магнитофон и переданы Профессору для определения музыкальности, если, конечно, разрешено применять технику…
Дальше класс ведет Кукушкина. Река не привлекла ее особого внимания, зато эта водная дорога указывала путь к шоссе. Новая дорога насторожила Кукушкину своей правильной формой. Но как установить ее происхождение? Кукушкина предположила: может быть, такие гладкие дороги здесь прокладывают движущиеся ледники? Или это затвердевшая серая слизь проползшего гигантского моллюска?
– Есть, есть разум! – закричала радостно Кукушкина. – У него четыре колеса!
Она пояснила, что по дороге двигается предмет необычной формы.
– Придется
– Я хотела сказать, что колеса – гениальное изобретение жителей этой планеты, – тараторила Кукушкина, садясь за парту. – Ни одно животное не использует колеса.
– Мы этого не знаем, – прервал Сыроежкин и послал к схеме Королькова.
Осторожный Профессор внимательно исследовал длинные параллельные ленты из очень твердого материала (вместо «параллельные» он сказал «непересекающиеся»). Между ними были уложены перекладины. Зоркий глаз Профессора приметил, что через равномерные промежутки вдоль колеи стоят одинаковые гигантские ветвистые стебли, а на них натянуты толстые нити. Профессор не сомневался: это признак разумного строительства, настоящая находка экспедиции.
– Что тебя убедило в твоем выводе, Корольков? – спросил учитель.
– Равномерность структуры – повторяемость одних и тех же деталей, – объяснил Профессор, описывая рельсы, шпалы, столбы. – Недаром древние говорили: «Мир подобен числу». Моя находка подтверждает эту истину.
Профессор касался запретной темы. Но он, хитрец, только философствовал, не нарушая правил. И Таратару ничего не оставалось, как согласиться с ним.
– А теперь мы подходим к большому скопищу разных строений, чем-то напоминающих город, – провозгласил Корольков.
– Такой ответственный объект исследует староста, – сказал учитель.
И Сыроежкин ввел восьмой «Б» в город.
Все видели теперь достижения земной цивилизации. Просторные жилища, разнообразный транспорт, потоки жителей на улицах. «Они двуноги», – сказал Сыроежкин, и, хотя это слово было опасным, никто не заметил маленькой ошибки – так интересно описывал староста вид городских улиц, бег автомобилей, сигналы светофоров, спешащих прохожих, уличные сценки, словно действительно видел все это впервые.
– К сожалению, я потерял свой класс, – доложил Сергей, хитро улыбнувшись. – Только что мне сообщили, что он находится на 13-й Парковой улице, в доме номер 6, на 5-м этаже гостиницы «Дружба». Наших приветствуют земляне.
– А как же правило, Сыроежкин? – напомнил Таратар. – Боюсь, что мы остались без классного вожака.
– Я не могу путешествовать иначе в современном городе! – парировал Сыроежкин. – Здесь все пронумеровано: дома, этажи, квартиры, машины, вертолеты, газеты, деньги, ботинки, голы, игроки, минуты, секунды и так далее. Здесь нечего делать с нашим правилом, Семен Николаевич. Без чисел – как глухой и слепой, как без языка.
– Может, попытаться описать город поэтически? – предложил неумолимый Таратар.
– Попробуй, Сергей, – оживился Электроник, который сидел все это время совсем безучастный, выключив свои счетные способности.
– Я так сразу не могу, – замялся Сергей.
Тут вскочил с места Профессор.
– Разрешите, Семен Николаевич? – спросил он и от волнения поправил на носу очки. – Как известно, Галилео Галилей читал «Божественную комедию» Данте с циркулем в руке! Он начертил космические описания Данте и убедился, что его представления о Вселенной не соответствуют принятой в то время евклидовой геометрии и полны грубых ошибок.