Все продается
Шрифт:
– Нет, – ответил Кэш.
– Думаю, вам лучше остерегаться ее. Я только что с ней говорил, и у меня создалось такое впечатление, что у нее... – он помедлил, подыскивая подходящее слово, – возникли определенные подозрения. Успокойте меня, скажите, во всей этой операции или в способах, которыми вы получали информацию, нет ничего противозаконного?
– Нет, конечно, – запротестовал Кэш. – Поверьте мне, Хамилтон, эта операция кошерна на все сто процентов, даю слово.
Конечно, Хамилтон не поверил Кэшу, но на всякий случай он хотел уберечь себя от любых возможных неприятностей.
– Хорошо. Итак, я вхожу в консорциум и даю двадцать
Я вернулся к своему столу и позвонил Кэти.
– Все отлично! Ты была неподражаема! – сказал я.
– Ты думаешь, теперь он не отступит?
– Ни за что на свете.
– Завтра я улетаю на четыре дня в Нью-Йорк, – сказала Кэти. – Мне нужно встретиться с несколькими клиентами, с которыми мы с Кэшем разговаривали месяц назад. Держи меня в курсе. Кэш скажет, где меня искать.
– Не волнуйся, я обязательно разыщу тебя, – сказал я. Почему-то я почувствовал смутное беспокойство. – Кэти?
– Да?
– Остерегайся Вайгеля.
– Почему?
– Просто на всякий случай остерегайся. Он опасен. Мне вовсе не хотелось бы, чтобы ты попала в неприятную ситуацию.
– Не беспокойся, я с ним не собираюсь встречаться. К тому же у него нет никаких оснований охотиться за мной.
– Ладно, будем надеяться, что ты права, – сказал я без особой уверенности.
Документы были подписаны в тот же день после обеда, и Хамилтон распорядился о переводе двадцати миллионов долларов на счет нового консорциума. Примерно в то же время свою подпись под соглашением поставил и представитель «Финикс просперити»; ссудо-сберегательный банк тоже перевел двадцать миллионов на счет консорциума. Кэш сказал, что Джек Салмон рвался в бой и был ужасно зол на своего шефа, который не дал ему разрешения сразу. Пайпер тоже подписал соглашение, но с переводом своих двадцати миллионов торопиться не стал.
Итак, в течение двадцати четырех часов консорциум стал реальностью и уже имел в своем распоряжении сорок миллионов долларов.
Следующие два дня мне было очень трудно сконцентрировать внимание на работе или хотя бы сделать вид, что я работаю. Хамилтон, как всегда, был спокоен. Он лишь раз проверил, не упал ли курс облигаций «Микс-н-Матч».
Как только Денни, будучи доверенным лицом консорциума, подтвердил, что деньги поступили на счет, я стал действовать. Времени у меня было немного. Я дождался, когда Хамилтон на четверть часа вышел за сэндвичами. Почти все сотрудники тоже ушли на ленч, и в операционной комнате кроме меня остался лишь Стьюарт, которого взяли на место Дебби. Стьюарт листал бюллетень рынка ценных бумаг. Он мог бы меня услышать. Мне приходилось рисковать.
Сначала я позвонил Денни. Я включил запись телефонных разговоров и продал консорциуму по номиналу все облигации «Тремонт-капитала», которыми распоряжался «Де Джонг» – на все двадцать миллионов. Потом я выкупил у консорциума долю «Де Джонга» – тоже по номиналу и тоже на двадцать миллионов долларов. Обе операции отняли у меня не больше минуты. Стьюарт только раз бросил на меня взгляд, потом снова углубился в изучение бюллетеня. Он не мог слышать, о чем я говорил по телефону.
Потом я достал
Я бросил взгляд на часы. Четверть второго. Самое время перекусить и мне.
Стоя в очереди в небольшой закусочной, я еще раз все мысленно просчитал. В результате всех этих операций «Де Джонг» получит назад свои двадцать миллионов, которые он заплатил за фиктивные облигации «Тремонт-капитала». Активы консорциума теперь включали двадцать миллионов долларов в виде облигаций «Тремонт-капитала», представляющих собой акционерный капитал «Финикс просперити». Поскольку единственными активами «Тремонт-капитала» были средства, вложенные в «Финикс просперити», или «денежный станок дядюшки Сэма», то ссудо-сберегательный банк «Финикс просперити» только что купил собственные акции. Если отбросить все несущественное, то результатом всех этих операций было возвращение тех двадцати миллионов долларов, которые компания «Де Джонг» неосторожно инвестировала в «Финике просперити» через «Тремонт-капитал». Все было прекрасно.
Сразу после ленча Хамилтон, Роб и я должны были поехать в адвокатскую контору «Денни энд Кларк». Денни обещал устроить Хамилтону особую встречу. Я с нетерпением ждал этого момента.
Я был доволен собой. Я играл с Хамилтоном на его поле и победил его. Конечно, Дебби уже не воскресить, но зато ее убийца предстанет перед судом, «Де Джонг» вернет свои деньги, а с меня будет снято подозрение в убийстве. В общем, результат неплохой.
Я вернулся к своему столу с бумажным пакетом, в котором лежал бутерброд с сыром и ветчиной, в одной руке и с пластиковой чашкой черного кофе в другой. Кофе из закусочной был намного лучше, чем та мутная жидкость, которая капала из автомата в коридоре офиса. Стьюарт тоже ушел перекусить. В операционной комнате были лишь Хамилтон, рывшийся в каких-то бумагах, и Роб, который, склонившись над «Файненшал таймс», жевал бутерброд.
Я сел и потянулся к заполненным мной бланкам.
На месте их не было.
Я порылся в бумагах, пролистал стопку проспектов. Может быть, я уже передал их для исполнения? Нет. Возможно, я сунул их в портфель? Я был уверен, что оставил бланки на столе, но на всякий случай проверил и портфель. Нет. Может быть, я их спрятал? Нет.
Я хорошо помнил, что сделал с бланками. Я их заполнил и оставил на столе, даже не потрудившись перевернуть обратной стороной кверху. Теперь их на столе не было.
У меня бешено заколотилось сердце. Я набрал полные легкие воздуха и осмотрелся.
У меня за спиной стоял Хамилтон. Он держал в руке заполненные мной бланки и читал их.
– Что это такое? – совершенно спокойно спросил он.
Я встал, повернулся лицом к Хамилтону и, стараясь говорить как можно более бесстрастно, пояснил:
– Это операции, в результате которых «Де Джонг» возвратит деньги, отданные «Тремонт-капиталу».
– Очень умно, – прокомментировал Хамилтон, оторвался от бумаг и уставился на меня.