Всё простое – правда… Афоризмы и размышления Петра Леонидовича Капицы, его любимые притчи, поучительные истории, анекдоты
Шрифт:
Эта ситуация аналогична ситуации в научном коллективе, в котором теоретик указывает на направление исследований, экспериментатор находит путь решения задачи, а конкретно решает задачу исследователь, владеющий необходимыми для работы приборами. И точно так же довольно часто возникает вопрос о том, кто внес наиболее существенный вклад и должен получить наибольшее вознаграждение.
Я задавал этот вопрос в Англии юристам, которые также сталкиваются с такого рода проблемами, и они не могли дать однозначный ответ, которого, я думаю, просто нет. Невозможно расчленить научную работу на более и менее значимые этапы, ибо каждый этап является звеном единой цепи при исследовании неизвестного.
Удар молотком
Дело происходило на одном заводе в Англии, где была построена какая-то крупная машина – кажется, специальный тип воздуходувки. Завод никак не
Профессор приехал, посмотрел машину, попросил молоток или кувалду и несколько раз ударил по корпусу машины. Какие-то части внутри, должно быть, сдвинулись, пришли на место, и машина заработала. Цеха пошли в ход, завод ожил. Профессор вернулся домой и по английскому обычаю послал директору завода счет на 100 фунтов стерлингов – сумма немалая. Директор огорчился и возмутился: «Что же это такое? Приехал человек, который два-три раза ударил молотком и уехал, а я за это должен платить 100 фунтов? Надо сбить спесь с этого профессора», – решил он и послал ученому письмо, в котором в деликатной форме просил дать более точную расценку его труда. На это он получил такой ответ: «За приезд на завод и удар молотком, – писал профессор, – мне полагается 1 фунт стерлингов, а за то, что я знал, куда ударить молотком, мне следует заплатить остальные 99 фунтов».
Две поучительные истории
Карл Штейнмец (1865–1923), выходец из Польши, получил высшее образование в Германии и Швейцарии. В связи с участием в социалистическом движении эмигрировал в США. В 1895 году поступил в «Дженерал электрик» (Скенектади), где благодаря своим большим способностям быстро выдвинулся. Главным его талантом было умение применять математические выводы теоретической электродинамики к решению практических проблем электротехники. Это и сделало его с молодых лет идейным руководителем исследовательских и конструкторских работ в лабораториях «Дженерал электрик», впервые создававшихся при промышленной корпорации. Но Штейнмец обладал одним качеством, мало распространенным среди американцев: его не интересовал личный заработок, и он считал, что безденежный коммунистический строй является идеальным для человеческого существования. Я не знаю, как так вышло, но рассказывали, что в конечном счете материальная сторона его существования приняла своеобразную форму. Он не получал зарплату, но все его счета и личные расходы оплачивались «Дженерал электрик». Говорили, что это стало возможно также благодаря необычайной наружности Штейнмеца. Он был небольшого роста, широкоплеч, сутуловат, с большой головой, носил бороду, так что напоминал человекообразную обезьяну – орангутанга. К тому же у него во рту неизменно была сигара. Человека такой необыкновенной наружности, без сомнения, знал весь город. Поэтому когда Штейнмец приходил в магазин и выбирал товар, то счет за покупки автоматически посылался не ему, а «Дженерал электрик». Такое безденежное состояние устраивало Штейнмеца, а также устраивало и компанию, так как он имел скромные привычки и стоил им недорого.
Рассказывают, что как-то раз Штейнмец пришел к главному менеджеру «Дженерал электрик» и сказал ему, что работа консультанта не полностью его удовлетворяет. Ему хочется учить и работать с молодежью, поэтому он собирается принять предложение, сделанное ему одним из ведущих университетов, заведовать кафедрой электротехники и читать лекции. Таким образом, он покидает «Дженерал электрик» и переезжает в другой город.
Компания, конечно, совсем не хотела потерять Штейнмеца. Но для нее основным затруднением было то, что никакие материальные блага не могли повлиять на его решение. Говорят, что было созвано экстренное собрание правления и Штейнмецу сделали следующее предложение: компания «Дженерал электрик» на свои средства строит в городе университетский колледж инженерных наук, обеспечивает его средствами и предлагает Штейнмецу любую кафедру. Говорят, что это стоило компании несколько миллионов долларов, но она сохранила Штейнмеца. С 1902 года он заведовал кафедрой в этом колледже. Конечно, впоследствии университет воспитал для компании дельных инженеров, конструкторов и исследователей. Но все же обычно в США университеты строят на средства общественных организаций или меценатов.
Другой рассказанный мне случай, происшедший в начале этого столетия и демонстрирующий заинтересованность промышленных компаний в работающих у них ученых, тоже поучителен. Это касается «Истмен Кодак», тогда уже крупнейшей компании по фотоаппаратуре и фотоматериалам. Известно, что в «Истмен Кодак» руководителями исследовательских работ по созданию светочувствительных фотоматериалов были два ученых-химика Ч. Миз и С. Е. Шеппард. Интересен для нас тот путь, которым Шеппард попал на работу в исследовательскую лабораторию
Обе эти истории, конечно, имеют нечто общее – понимание предприятиями значения роли руководящих творческих работников в развитии современной техники. Для того чтобы привлечь таких способных людей, предприятия готовы идти на большие затраты. Прибыль, которую они могут дать, конечно, не поддается количественному подсчету.
Обе эти истории были мне рассказаны в разное время разными людьми, и я их не проверял. Очень возможно, что в деталях они не точны, но общий характер взаимоотношений между американской промышленностью и учеными, который я наблюдал, они передают достаточно ярко, поэтому и поучительны.
Гения народного у нас уйма
Мы много построили, много освоили, а как мало своего крупного мы внесли в технику! Лично я могу назвать только одно крупное наше достижение – это синтетический каучук. Это достижение действительно мирового масштаба. Тут мы поначалу были впереди. Но, к сожалению, сегодня нас уже обогнали и Америка, и Германия. Но как мало мы сами чувствовали и чувствуем значение этого крупнейшего достижения. Академик Лебедев [7] , пионер и создатель, должен был стать национальным героем, а он после поездки в жестком вагоне схватил сыпной тиф и безвременно умер (в 1934 году). Это позорнейший для нас случай. Нужно тут прямо сказать, что если бы Лебедев погиб в капиталистической стране, то, вероятно, в своем салон-вагоне или при крушении своего поезда. Это не случайность. Это показывает только то, что мы не чувствуем еще необходимости в людях, делающих новую технику. Их история у нас всегда одна – это Левша Лескова. Отчасти, может быть, просто потому, что гения народного у нас уйма, поэтому мы так по-хамски с ним обращаемся.
7
Лебедев Сергей Васильевич (1874–1934) – советский ученый-химик, академик АН СССР, основоположник промышленного способа получения синтетического каучука. Прим. ред.
– Рабинович, вас ударили по морде, и вы не реагировали?
– Я не реагировал?! А кто упал?
Разговор с Тито
В 1945 году ко мне в институт приехал Броз Тито. Посещение произошло по инициативе Павле Савича, ученого, физика, который во время войны был атташе по науке в посольстве Югославии и в свободное от дел время работал у нас в институте…
Показывая институт и беседуя с товарищем Тито, я спросил его, как он относится к Мештровичу, работы которого я любил. Иван Мештрович был учеником Родена и одним из крупнейших скульпторов нашего времени. Тито стал говорить о Мештровиче очень плохо. Он сказал, что Мештрович – чуждый им человек, так как недружелюбно и резко высказывается против создаваемого в Югославии государственного строя. К тому же он религиозен и дружит с Римским Папой и т. д.
Я стал спорить с Тито. Я говорил ему, что о человеке, достигшем таких творческих высот в искусстве, как Мештрович, не следует судить по стандартной мерке, и привел ему в пример отношение Ленина к Павлову. Тито оказался хорошим спорщиком. Беседа велась на повышенных тонах, и мы оба говорили резко. Но внезапно Тито прервал разговор и сказал, что я его переубедил и он решил по возвращении в Югославию изменить свое отношение к Мештровичу.
Затем… у нас с Тито произошла большая размолвка, и возвращение к нормальным отношениям стало возможным только при Хрущеве. За эти годы у меня тоже были неприятные события, но впоследствии мое положение улучшилось, и мне была дана возможность путешествовать. Я сам правил машиной и поначалу ездил по демократическим республикам.