Все против всех
Шрифт:
«Дмитрий Иванович» вступил в Москву победителем, не зная, что уже проиграл. Есть такие вот «победы», из разряда тех, что «пирровыми» называются. Иноземец, да хоть ты трижды сын Ивана Грозного, но должен соблюдать каноны православия, и жениться на православной, а не на католической еретичке. И ляхов полчище в Первопрестольную не заводить, на их копьях власть в Москве не удержишь.
Вот и все — теперь он был обречен, и хотя раскрыл заговор, но помиловал Шуйских. Но даже если бы казнил, то отстрочил бы свою смерть лишь на время. Боярская Дума выдвинула бы другого кандидата на власть, а тот бы «царя-батюшку» угомонил бы с его реформами. А защитить некому — большая часть служилого дворянства
И «чернь» взорвалась бунтом, бессмысленным и беспощадным. Впрочем, так всегда в русской истории и бывает — довели власти сами до такого финала, и полетели головы…
— Вот только Васенька, тот еще интриган, пристроив свою тощую задницу на еще теплом сидении венценосца, не ожидал, что «царь» не захочет быть пеплом, а «воскреснет» аки Феникс. История повторится, но уже с ним, пусть и без такого финала, как с Борисом — но тоже мало приятного.
Иван усмехнулся, припоминая прочитанное когда-то и тщательно сопоставляя его с той информацией, что узнал уже здесь. Сейчас сложилась ситуация «бодания», когда враги сцепились рогами, и не могут выйти из клинча. Лжедмитрий не может взять Москву, а Василий захватить Тушино — установилось шаткое равновесие, и пошли знаменитые «перелеты», когда сторонники «царей» время от времени переходят из одного враждующего лагеря в другой. Но по мере разорения городов и волостей позиции Шуйского крепко пошатнутся, и помощь шведов не поможет.
Наоборот, Делагарди захватит Новгород и Псков — как только помрет Скопин-Шуйский, который мог бы покончить с Лжедмитрием. Отравили молодого полководца сами Шуйские, почувствовав угрозу, что тот может стать царем. И потерпели закономерное поражение, когда Боярская Дума переиграла ситуацию. «Семибоярщина» решила, что спасать нужно самих себя, а не «обанкротившегося» Шуйского. И тогда появится новый игрок, вместо так кстати помершего Лжедмитрия — в ширме просто не нуждались. Польский король Сигизмунд, решил, что править ему лучше самому, чем сыну Владиславу. А Шуйских определили по камерам — на отсидку в Варшаве.
Победа одного кукушонка в гнезде?!
Однако русские имели на этот счет иное мнение — и появился новый игрок в лице 1-го, потом и 2-го Ополчения. Вышибли поляков из столицы и избрали нового царя — Михаила Романова. Но еще лет шесть шло брожение, появились новые спасшиеся «Димитрии», но наученные горьким опытом, их тут же душили, как кот хомячков.
— Сейчас ситуация кардинально другая — игроков три, а не два, так что одному скоро сходить с арены борьбы, — Иван задумался, теперь события пошли по совсем иному пути, чем было в истории. Понятно, что два противника будут стремиться убить его, иначе им обоим смерть. Все дело в том, что служилое дворянство в своей большей массе, посадское население городов, бывшие «годуновцы» и стрельцы, устремились в Дмитров — не присоединившись к одному из «царей», они избрали его, князя Старицкого, как единственного вполне легитимного по происхождению кандидата.
— Рынок, ничего не поделаешь, здоровая конкуренция!
Шутки шутками, но найти готового решения не удавалось. Переть на рожон не хотелось, обычный расчет — при драке двух, третий обязательно выиграет, ибо его враги ослабят друг друга. Потому лучше тянуть время и ждать когда половина городов перейдет на его сторону. И готовить войска, памятуя, что поляки и шведы неизбежно вмешаются в Смуту.
—
Глава 37
Слитный громовой залп из сотни пищалей буквально оглушил, через двадцать секунд, стоило дыму расползтись, как строй в красных кафтанах выдал еще один устрашающий залп, а затем, через тот же промежуток и третий. Затем последовал и четвертый, столь же впечатляющий. Никогда еще прежде такого не бывало, не стреляли так стрельцы, но сейчас все учились, от командиров «приказов», полков иначе, что «головами» именовались, до самого нерадивого стрельца, которому места в шеренге не досталось.
— Неплохо, третье учение всего, а начали действовать слаженно, — одобрительно произнес Иван, и посмотрел на несущуюся в атаку поместную конницу — лошадей тоже приучали к выстрелам. Хотя это было очень трудно — кони пугливые животные, и поначалу даже сбрасывали всадников с седел, очумело удирая куда подальше от грохота и клубов порохового дыма — это ведь не из луков стрелять.
«Наставление по огненному бою» пришлось написать второпях, напрягая память и «соображалку». Пищали уступали длинноствольным иноземным мушкетам с ударными замками, где из кусочка пирита высекалась искра на пороховую полку, в дальности и точности стрельбы.
Двести шагов и четыре сотни — есть разница?!
Одно благо — слишком мало таких вполне убийственных «стрелялок» у поляков и наемников, что служат в войске Лжедмитрия, еще меньше у царя Василия в «иноземных ротах», что при царе Борисе Годунове появились, как ему поведали, хотя он считал, что вроде раньше наем немецких ландскнехтов делали. А у него таких мушкетов оказалось всего два десятка, на один плутонг — половину от полусотни — куда собрали самым метких стрелков. Зато в ручных пищалях недостатка не испытывалось — их отковывали в любом городе, как на душу придется кузнецу — про единообразие и унификацию тут просто не слышали, как-то не озадачивались.
Пришлось вводить «государственный заказ» и отобрать подходящие стволы в качестве эталона, в шесть линий — полтора десятка миллиметров калибра. А в трех прибывших «приказах» провести хоть какую-то унификацию оружия, заново перераспределив пищали по сотням — порочную практику, при которой каждый стрелец отливает себе пули и картечь, необходимо было прекратить. При каждой сотне ввели должности для мастера и подмастерье, которые теперь занимались этим делом, а еще двух оружейных смотрителей, что изготавливали берестяные пеналы с одинаковой насыпкой пороха. Хоть залп теперь стал полновесным, с одинаковой дальностью стрельбы.
Иноземцы отражали атаку русской конницы длинными пиками, а мушкетеры огнем шеренгами, причем тут же отходили за пикинеров, если всадники оказывались близко. А атаковать «ежа» из стальных острий никто не рисковал — самим дороже, дураков среди поместных всадников не имелось. Вот с луков стреляли с расстояния, засыпая стрелами — вот только тут же выдвигались мушкетеры, и залпами оборачивали конницу вспять.
Стрельцы в «приказах» были поголовно вооружены пищалями — рассчитывали на мощный залп в упор пулями и картечью, который сразу делали две шеренги, а дальше пускали в ход бердыши. Топор, конечно, хороший, но им от панцирной конницы не отмашешься. Рассказывали Ивану воеводы, что «крылатые гусары» порой вырубали стрельцов сотнями, если наваливались на них целыми «хоругвями», или иначе ротами.