Все против всех
Шрифт:
Практически в каждом случае вышеописанных загадочных смертей не оставалось живых свидетелей происшедшего. Кстати, как в случае с Чапаевым на Урале. Мы все по фильму братьев Васильевых привыкли считать, что Чапаев утонул в реке Урал. Но вот что пишет в своем романе Фурманов: «На берегу остался один Чапай. Больше Чапая никто не видел». И все! Специально подчеркиваю: живых свидетелей гибели Чапаева не осталось. Следовательно, все остальное — фольклор чистой воды.
Поэтому лично я склонен воспринимать версию Н. Улановской всерьез. Ведь не летели «случайные пули» почему-то ни в Тухачевского, ни в Буденного, ни в Блюхера, ни в любого другого лояльного начальника. А в выходцев из левых — что называется, подряд. И не только в 1919 году: в 1920-м весьма загадочно окончил свою жизнь С. Лазо, во всяком
В 1921 году смерть настигла сразу двух сибирских партизанских командармов — Н. Каландаришвили и А. Кравченко. Первый, экс-анархист, был, согласно официальному известию, «убит, попав в кулацкую засаду». (Что-то плохо верится, что такого аса партизанской войны, как «сибирский дед», можно было так примитивно поймать.)
Впрочем, в случае с Каландаришвили, как и с Чапаевым, живых свидетелей не осталось. А А. Кравченко — минусинский командарм, руководитель «свободных республик Сибири», участник суда над Унгерном — в конце 1921 года внезапно отказался от всех званий, постов и почестей, коими его осыпали красные (бунт!), и поехал как частное лицо в родную Минусинскую котловину, и по дороге его убили грабители (опять-таки по официальной версии). Это в своих-то краях, где на него только что не молились! А если серьезно, то появление непокорного и непредсказуемого экс-командарма под Минусинском было для красных смертельно опасно (не забудем, что 1921-й год — это год Урало-Сибирского восстания), так что устроить несчастный случай взбунтовавшемуся Кравченко большевики были, строго говоря, просто обязаны…
В том же 1921-м от руки диверсанта-чекиста погибает в Чугучаке (Китай) вождь оренбургского казачества атаман А. Дутов — этот теракт коммунисты и не прятали: об этом фильм «Конец атамана», снятый в 70-е годы.
Наконец в 1927 году в Улан-Баторе гибнет еще один «сибиряк», А. Щетинкин, бывший там в качестве командующего красным контингентом. Его убийство, обставленное как несчастный случай по пьяной драке, было организовано председателем монгольского ОГПУ… Я. Блюмкиным. Да-да, вот где выплыл убийца Мирбаха — в «суверенной»
Монголии! А до этого, в 1924 году, он еще уберет и Б. Савинкова, обставив дело как самоубийство.
Наконец, напомню, что все пережившие гражданскую войну военачальники выходцы из «альтернативных партий» (К. Акашев, Ю. Саблин, А. Егоров, С. Вострецов, М. Левандовский, Р. Эйдеман) были уничтожены в 30-е годы. Хорошая память у Советской власти, ничего не скажешь.
Но самое циничное — то, что, убирая из-за угла неугодных начдивов, коммунисты заставили их служить себе после их смерти. И Киквидзе, И Чапаев, и Железняков, и Щорс, и Боженко, и Котовский, и Лазо были прямо-таки канонизированы советским официозом. О них сняли фильмы, о них сложили песни (как о Железняке: в песне о нем автор текста М. Голодный допустил сразу два искажения правды: герой никогда не был партизаном и никогда не воевал с союзными ему махновцами; сравните: в песне — «Матрос Железняк, партизан» и «Махновцы направо, и десять осталось гранат»). И при этом было велено забыть, что ни один из них не был большевиком и у каждого из них были весьма сложные отношения с коммунистами. Их «очищенные» и идеализированные образы призваны были стать идолами нового режима, поскольку живые на эту роль не годились: каждый из уцелевших мог в любую минуту превратиться из «героя» во «врага народа». И те, кто успел слишком поднять голос против коммунистов (как Муравьев или Махно), — тоже не годились. А вот если б Махно, скажем, погиб где-нибудь в 1920 году («случайная пуля» бы прилетела), то, может, и прав был писатель Ю. Поляков, который в своей повести «Апофигей» заметил: тогда пионеры, глядишь, называли бы свои отряды не только «юными чапаевцами» или «юными буденовцами», но и «юными махновцами» тоже.
Я думаю, лучшее резюме всему сказанному можно дать словами кандидата исторических наук Ярослава Леонтьева (г. Москва): «Подтвердить или опровергнуть все эти версии практически не представляется возможным. Но, сопоставляя таинственную гибель Киквидзе, Щорса, Боженко, Железнякова, Черняка, Котовского и еще некоторых популярных полевых командиров (добавлю,
Яснее не скажешь.
Красный террор на Урале
Сейчас рассуждения о красном терроре уже стали даже несколько общим местом: на него ссылаются во всех случаях — точно так же, как раньше все валили на белый террор. До понимания того, что такое красный террор как явление истории XX века, — нам еще очень далеко. До сих пор только немногие осознали, что ряд аналогий здесь выстраивается следующий: турецкая резня в Армении 1915 года, нацизм, маоистские «эксперименты», геноцид в ряде стран тропической Африки (Нигерия, Руанда) в последней трети века… Отсюда и весьма искаженные представления и о характере гражданской войны, и о причинах победы красных, и о сущности созданного в результате той войны режима.
Итак, необходимо разобраться. Сразу оговоримся: разговор пойдет исключительно на материале, собранном по Уралу. Не потому, что здесь все было хуже всего, — напротив, были места, где все творилось намного круче Харьков, Киев, Крым, Тамбовщина, Русский Север. Как это ни жутко звучит, но Урал — регион со среднестатистическим уровнем террора (!). Просто уральские реалии весьма выпукло репрезентируют общероссийскую картину.
Начнем со следующего. Нужно четко уяснить: в ходе боевых столкновений все без исключения стороны проявляли зверскую жестокость и совершили действия, которые можно трактовать как военные преступления. Вот несколько свидетельств (несколько из многих тысяч).
«От ненависти и только что пережитой горячки боя солдаты 2-го Барабинского полка долго не рассуждали. В кольце штыков они подвели группу пленных к реке, приказали раздеться, а потом начали остервенело колоть их штыками». Это показания комвзвода 1-го батальона 17-го Уральского полка Николая Пищальникова, чудом уцелевшего в расправе над пленными красноармейцами 14 февраля 1919 года в селе Сташково близ города Осы (Западный Урал).
«…Велик был гнев красноармейцев: в утреннем бою ни одного из пленных не довели до штаба полка… Никакие уверения не сдержат в бою от мести: кровь за кровь!»
А это — Фурманов, книга о Чапаеве, эпизод из главы о боях под Белебеем (Башкирия)…
Как видим, цвет знамен меняется, а почерк — нет. И мотивация, кстати, одна и та же: горячка боя, желание отомстить — и, между прочим, сам Фурманов тут же кается, что и сам пустил в расход офицера только за заносчивый тон и за то, что в кармане нашли письмо от невесты — просила, подлая, отомстить большевикам…
Но убийства пленных — это еще не самое жуткое. «Представилось ужасное зрелище: две девушки валялись с отрезанными грудями, бойцы — с размозженными черепами, рассеченными лицами, перерубленными руками… Навзничь лежал один худенький окровавленный красноармеец, и в рот ему воткнут отрезанный член его».
Это — Фурманов о зверствах уральских казаков летом 1919 года в станице Соломихинской, северней города Гурьева.
«…На поле боя были найдены ужасно изуродованные трупы чешских солдат. У них были отрезаны половые органы, вскрыты черепа, изрублены лица, вырваны глаза и вырезаны языки».
А это уже — художества красных. Время действия — июль 1918 года. Место действия — Зауралье. Напомню, что и третья сила — крестьянские повстанцы нисколько не гуманнее. «Пойманных коммунистов подвергают средневековым пыткам», «комиссара распиливали деревянной пилой», «в Петропавловском Народном доме в конце февраля, в марте, апреле и даже мае можно было видеть длинные ряды изуродованных трупов коммунистов» — это несколько взятых наугад сводок об Урало-Сибирском восстании 1921 года.