Всё пройдёт и это тоже 2
Шрифт:
Я встала, чувствуя дрожь во всём теле. Снова предательство. Вот что это было. Медленно, словно очнувшись ото сна, я осознавала масштаб игры, в которую меня втянули. Рома, Валерий… оба плели свои сети, а я, как наивная марионетка, танцевала под их дудку.
— Теперь мы только коллеги? — Валерий поднял голову. — Хорошо. Как скажешь.
В его голосе не было ни обиды, ни разочарования. Лишь какая-то обречённость. Он понимал, что переступил черту, и теперь ему остается лишь принять последствия.
Я отвернулась, не желая видеть его лица. Нужно было собраться
Но главное, я поняла одно: больше никому нельзя верить. Никому. Даже себе. И эта мысль была самой страшной из всех моих мыслей.
Я найду тебя, чего мне это не стоило, знай это Рома. И узнаю, почему всё-таки ты так со мной поступил и поступаешь! Пусть мне будет снова больно, но я хочу посмотреть в твои глаза услышать всё в лицо! Ты исчез из моей жизни, вырвав меня из моей уже устаканившейся жизни и изменил её полностью! Только вот учёл ли ты: хотела ли я этого или нет!
Я только тогда начала жизнь, получая удовольствие от жизни, но ты всё сломал!
В голове пульсировала одна мысль: месть. Холодная, обжигающая месть. Она заполнила собой всё пространство, вытеснив страх, боль и разочарование. Я больше не была той наивной девочкой, которую все знали. Теперь я — оружие, готовое к бою.
Первым делом — Валерий. Его обречённость лишь подстегнула мою решимость. Он должен был рассказать мне всё с самого начала. Каждую деталь их плана, каждую ложь, каждую манипуляцию. Я выверну его наизнанку, заставлю выплюнуть всю правду.
Затем — Рома. Моя главная цель. Человек, который украл моё сердце и растоптал его. Я найду его, чего бы мне это ни стоило. И когда он будет стоять передо мной, дрожащий и жалкий, я заставлю его заплатить за всё.
Я восстановлю свою жизнь, шаг за шагом. И каждый этот шаг будет пропитан их кровью и слезами, уже не моими, а их. Они узнают, что такое настоящая боль. Они узнают, что такое настоящая месть. Они должны понять, что женщин обижать нельзя!
— Валера, я тебе сказала, что ты свободен от моей личной жизни! Можешь идти и спокойно отчитываться перед своим другом, как обстоят дела в его фирме! — решительно произнесла я. В этот момент никаких эмоций, никаких слёз уже на моём лице не было. — А то, что «ОН» захочет узнать из моей личной жизни, думаю, узнает и без тебя!
Валерий Михайлович беспрекословно собрался и вышел, не сказав мне в ответ ни единого слова. «Так-то! Знай каждый сверчок свой… Ай, да ну всё это!»
Я вернулась в комнату к своей дочери, понимая, что все слёзы на данный момент выплаканы. В душе и голове одни мысли о месть и дополнительно звенящая пустота.
Я смотрела на спящую дочь, и волна нежности накрыла меня. «Ради неё я всё вынесу,» — подумала я. Но месть никуда не ушла, она лишь затаилась, ожидая своего часа. Я не могла позволить этим людям безнаказанно разрушить мою жизнь и будущее моей девочки.
Я начала действовать методично. Собрала все документы, компрометирующие Рому и его новую
Шло время, моя малышка подрастала, а я крепла в своих убеждениях в плане месте Ромы несмотря на то, что он сейчас инвалид. Сам всё решил, сам слился… Пусть и прикован к инвалидной коляске, но живёт припеваючи, как я понимаю, судя по фотографиям, которые мне периодически привозит мой брат. А я? Ненавижу! Я одна, почти всегда одна! Ненавижу!
Месть стала моей второй кожей, неотъемлемой частью моего существа. Я изучала его привычки, связи, финансовые потоки. Каждая деталь, как пазл, складывалась в общую картину их империи лжи и обмана. И я знала, как эту империю разрушить.
Первый удар был направлен по его бизнесу, отделённому от меня. Собранные компроматы оказались сокрушительными. Публикации в СМИ, проверки контролирующих органов, и вот уже их репутация летит в тартарары, акции падают, партнеры разбегаются. Я видела, как они корчатся от боли, как рушится их мир, и это лишь подстёгивало меня действовать и дальше в том же русле.
Затем настал черёд личной жизни. Раскрытые измены, тайные счета, грязные делишки — всё выплыло наружу. Семьи его друзей распадались, друзья отворачивались. Они оставались одни, покинутые и презираемые всеми.
Но месть не принесла мне удовлетворения. Пустота внутри осталась. Я смотрела на свою дочь, на ее безмятежный сон, и понимала, что настоящая жизнь — не в разрушении, а в созидании. Я должна оставить прошлое позади и построить будущее для нас обеих. Для нас двоих. И в этот момент передо мной явился своей персоной мой беглец. Спустя почти шесть лет. И в этот момент нашей общей дочери уже исполнилось пять лет…
Его лицо осунулось, в глазах плескалась тревога, а в руках — букет белых роз. Он смотрел на меня, словно прося прощения, словно надеясь на чудо. Но я не могла простить. Не сейчас.
— Зачем ты здесь? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Я хочу увидеть дочь, — прошептал он, опуская голову, причём стоя уже на своих двоих с тростью в руках, как выплывший из ниоткуда его отец шесть лет назад.
Я молчала, разрываясь между ненавистью и жалостью. Он причинил мне столько боли, но он — отец моей девочки. И она имеет право знать его.
Впустив его в дом, я наблюдала, как он неуклюже пытается наладить контакт с дочерью. Как она, смущаясь, принимает от него игрушку. В этот момент я увидела в нём не врага, а просто сломленного человека, жаждущего любви и прощения. И, возможно, именно тогда, в глубине души, я впервые почувствовала проблеск надежды на своё исцеление.
Вечер тянулся мучительно долго. Я наблюдала за ними, стараясь понять, что чувствую. Ярость постепенно уступала место странному, непривычному смирению. Будто все предрешено, и я лишь наблюдатель в разворачивающейся драме, где моя роль, увы, не главная.