Все пули мимо
Шрифт:
Тут и лечила нарисовался. Осмотрел пацана спящего, ощупал, обстукал, температуру измерил, давление.
— Не нравится мне, — говорит обеспокоено, — что он чуть ли не постоянно в коме находится. Температура повышенная, да и давление скачет… Похоже на внутренний абсцесс какой-то, кроме патологического нервного перевозбуждения. Хорошо бы на УЗИ пациента посмотреть…
Замечает он тут ампулы, в кулачках Пупсика зажатые, и пытается их вынуть. Естественно, ни фига у него не получается.
— А вот за этим уж вы извольте следить, — говорит. — Нельзя, чтобы он, в коматозное состояние впадая, в руках что-либо держал. Пораниться может, и сильно.
Усмехаюсь
В общем, навешал я лечиле лапши на уши и за дверь выпроводил. А сам ещё чашечку кофе выпил, сигарету выкурил и на совещание по поводу моей инаугурации, на десять утра назначенное, собираться начал.
Надел, как подобает, пару чёрную, в которой вчера на похоронах был, правда, рубашку траурную на светлую заменил. Галстук повязываю, запонки застёгиваю — праздник как-никак, — но у самого вроде как в поджилках млосно, и на душе кошки скребут. Не по себе мне в шкуре босса, непривычно в смокинге выхаживать. Никогда на себя галстук не повязывал и запонки в манжеты не вдевал — знать не знал, как это делается, — видать, Пупсик мимоходом, по случаю, мне эти привычки буржуазные привил. Тоже мне, блюститель бонтона шизанутый! Соратнички Бонзы не по знанию этикета меня в свою среду принимать будут…
Выхожу из домика, а на крыльце меня Сашок поджидает. Как всегда с иголочки одет, побрит, одеколоном французским благоухает, улыбкой лучезарной сияет. Будто и не он два дня в запое диком в конуре своей угловой валялся.
— Доброе утро, Борис Макарович! — рапортует, словно старшина генералу на плацу, а в глазах такая собачья преданность светится, что меня передёргивает. Того и гляди, хвостом вилять начнёт, на цырлах вокруг прыгать да морду лица языком лизать.
Эх, перемудрил Пупсик, думаю. Вечно у него крайности… Это из всех других шакалов мне собак хозяйских воспитать надо, а Сашок пусть таким, как был, таким и остаётся. Лишь чуть-чуть аккуратненько подправленным — должно же быть в зверинце Бонзы хоть одно нормальное человеческое лицо, с которым поговорить можно?
Киваю я Сашку, и он меня в конференц-зал, что на третьем этаже особняка, ведёт.
Заходим. За длиннющим столом человек тридцать элиты бонзовской собралось, и все при моём появлении что шустрики вскакивают. Пока меня Сашок к торцу стола к креслу императорскому провожал, казалось мне, что до места лишь скелет мой, начисто обглоданный, доберётся, да и то частично, — настолько усердно меня глазами пожирали, вместе с мясом косточки мелкие хряская.
Ладно, думаю, ни на кого не глядя, пожуйте меня денёк-другой, челюстями у горла пощёлкайте. Будем считать, что сегодня у нас репетиция. А через недельку уже я вас всех одним махом, да всем скопом, и со всеми потрохами проглочу. И мигнуть не успеете. Сами себя перед моим «заглотом» специями да майонезом с кетчупом с превеликим удовольствием заправите. Есть у меня на вас непревзойдённый кулинар по этой части…
Сажусь в кресло, руки на стол, для упора крепкого, водружаю, шумно, что перед боем последним и решительным с буржуазией, выдыхаю и лик свой максимально грозный
Батюшки-светы! У меня чуть челюсть не отпадает. Думал, на взгляды хищные да кровожадные напорюсь, но вместо этого такое ощущение, будто не в зверинец попал, а в питомнике щенячьем очутился, где не сторожевых собак воспитывают, а друзей человека в истинном значении этих слов. Все по струнке стоят, на меня глазами преданными смотрят, улыбки подобострастные на мордах цветут — один к одному две шеренги пациентов дурдома, гадостью соответствующей накачанных. И когда только Пупсик успел из сонма пауков ядовитых такой спаянный «дебилитет» сотворить?
Куда мои настороженность и предубеждённость деваются. Киваю я им благодушно, сесть позволяю.
Тут ва-аще кино начинается. Садятся с видом таким, словно я их высшим правительственным орденом наградил. Всех вместе и каждого в отдельности. Эх, как бы опять Пупсик не перемудрил. Мне сборище полных дебилов типа «белого братства» не нужно. Это только по отношению ко мне они должны быть щенками преданными, куцыми хвостиками виляющими. А в остальном — зубрами да волками кровожадными остаться. Иначе, о какой тогда империи речь вести можно?
Сашок по правую руку садится и начинает всех поимённо представлять да вкратце их работу характеризовать. Возле меня самые тузы обосновались, а в конце стола — мелкота разная. Впрочем, это по моим сегодняшним меркам — на самом деле никого ниже заведующих по отдельным регионам на совещании не присутствует.
Закончил Сашок представлять и распоряжается:
— А теперь каждый руководитель своего звена более подробно вам о своей работе доложит.
Окидываю я сборище взглядом, и меня оторопь берёт. Тридцать человек, и каждый небось, как минимум, полчаса трепаться будет. Нет, ребятушки, мы так и к завтрашнему утру не закончим. А если закончим, крыша у меня точно поедет.
— Хорошо, — своё веское слово вставляю. — Регламент пять минут. Докладывать кратко, но ёмко. Самое основное.
Ропот за столом лёгкий прошёл — видно, здесь на сидение долгое настроились. Но, делать нечего, начались доклады. Встаёт каждый и всю подноготную дел своих передо мной наизнанку выворачивает. Да с таким азартом и столь откровенно распинаются, что, наверное, и в Судный день так душу свою очищать не будут. Смехота, да и только. Но я то понимаю, что если бы Пупсик их не обработал, сидели бы что сычи надутые, и информацию из них клещами пришлось бы вытягивать. Точнее, крохи информации самой несущественной.
Само собой, ни имён конкретных, ни должностей я не запомнил. Ну что мне, например, может сказать должность «ответственный за инвестиционную политику в Юго-Восточной Азии», тем более, что основой наших туда «инвестиций» является поставка девок совковских в бордели японские да корейские? Да и на фига мне все эти «тонкости» знать? При такой постановке дела, что Пупсик мне организовал, всё само без моего участия крутиться будет и барыши несусветные приносить. Поэтому я доклады, в основном, мимо уха пропускал, но одно уяснил чётко, из чего просёк, почему в столице Бонзы опасались. Пока я по рынку «шестёркой» бегал, мзду с «челноков» вышибая, думал наивно, что это и есть основное дело, с которого Бонза купоны стриг. Потом, в спецотделе долбаном, изучая дела других фирм (нашей-то дела для меня по-прежнему за семью печатями были), кумекать кое-что стал. Но, честно, не ожидал такой ширины необъятной, глубины бездонной и охвата вселенского интересов фирмы нашей.