Все ради любви
Шрифт:
– Все в порядке, не волнуйся, – сказал он. – Не о чем волноваться. – Его голос дрожал.
– Что с тобой? – прошептала Эви, чувствуя, как у нее сжимается горло от вида его переживаний.
– Ничего, – сказал он и повернулся к ней. Его глаза были странно влажными. – Они приветствуют нас, – севшим голосом объяснил он. – Они… – он взмахнул рукой в сторону окна машины, – мои люди приветствуют нас…
У Эви сжалось сердце, когда она наконец поняла, в чем дело. Люди его страны приветствовали их, и Рашид был до такой степени тронут
Эви благоразумно замолчала, чтобы дать ему время самому справиться со своими чувствами.
«Мои люди» – так он сказал. Мои люди. Люди, которых он искренне любил и ценил и любовью и уважением которых готов был пожертвовать ради нее.
Сидя рядом с Рашидом в автомобиле, который всю дорогу встречные водители не переставали приветствовать гудками и вспышками фар, Эви начала понимать, что на самом деле означает «кисмет», о котором говорил Рашид.
И была покорена. Покорена силой этого человека, который не побоялся взять судьбу в свои руки, независимо от того, чего это ему могло стоить.
Сама Эви такой храбростью не обладала. Все поступки диктовало ей сердце, но у Рашида сердце делилось надвое: одна часть принадлежала ей, а вторая – его народу, и одну половинку сердца он рисковал разбить своим выбором.
Его поступок, его выбор был вызовом судьбе. И теперь судьба вознаградила его. Это была награда ему – не ей.
И ее это поразило до глубины души.
– Я люблю тебя, – ласково прошептала она, сама не зная зачем; казалось бы, эти слова были совершенно неуместны в такой момент.
Но он повернулся и посмотрел на нее с такой нежной и невыразимо ласковой улыбкой, что Эви поняла: ее слова были не напрасны.
– Смотри, – сказал Рашид, указывая в окно. – Дворец моего отца.
Освещенное роскошное здание, построенное посреди рукотворного зеленого островка в пустыне, под бархатно-черным небом, усыпанным южными звездами, открылось взгляду Эви. Ей показалось, будто бы с детства знакомая картинка из «Тысячи и одной ночи» вдруг, ожив, явилась перед ней – дворец, окруженный высокой каменной стеной со сторожевыми башенками по углам.
Широкие деревянные створки ворот такой же высоты, как и стена, распахнулись перед их автомобилем. Просторный двор был освещен фонарями, чей мягкий свет искрился и поблескивал в струйках воды маленьких фонтанов-статуй, стоящих среди удивительной красоты экзотических кустов, посаженных по обеим сторонам дороги.
У парадного входа дворца – роскошной узорчатой арки из белого мрамора, из которой струился мягкий голубоватый свет, – лимузин остановился. В проеме арки появилась женщина.
Она была очень красива, ее стройную фигуру облегало свободное платье из алого шелка, колыхавшегося при каждом движении.
– Ранья, – мягко пробормотал Рашид и так поспешно выскочил из машины, чтобы поздороваться с сестрой, что позабыл даже о правилах этикета.
Вместо него
Невзирая на поздний час, воздух был еще горячим и очень влажным, напоенным густым ароматом гортензий, олеандров и жасмина, но сильнее всего, сладко и пьяняще, благоухали какие-то неизвестные Эви цветы. Откуда-то доносилась музыка – неторопливый арабский мотив, так гармонирующий со всем окружающим пейзажем.
Это было незнакомым, чужим для нее и все равно необоримо притягивало к себе, с такой силой, что у нее сдавило грудь. И может быть, это чувство усилила еще и сцена встречи Рашида с Раньей, которые нежно обнялись, так напомнив Эви ее саму с Джулианом.
Впрочем, отчего нет? Они же родные брат и сестра, дети человека, который, будучи правителем одной из богатейших арабских стран, мог бы обзавестись сотней детей от сотни жен.
Но он этого не сделал. Принц Хашим Аль-Кадах был женат только однажды. Лишившись жены, замену ей искать не стал, хотя дети его тогда были еще совсем маленькими.
Впрочем, подумала Эви, все еще стоя у автомобиля и ожидая, когда вспомнят и о ней, если его дочь Ранья похожа на свою мать, неудивительно, что замену ей найти было невозможно.
Именно Ранья первая и заметила Эви, стоящую в отдалении. Она хотела было обойти брата и подойти к ней, но Рашид задержал ее и принялся что-то очень быстро объяснять. Ранья только вздохнула и похлопала брата по руке, потом отодвинула его в сторону и направилась к Эви.
Увидев эту сцену, Эви засомневалась: как лучше держать себя со своей новоявленной золовкой – открыто-приветливо или прохладно?
Но очаровательное создание решило этот вопрос за нее:
– Наконец-то мы встретились.
Ее объятия были дружескими, улыбка ласковой. Она поцеловала Эви в обе щеки.
– Я Ранья, любимая сестра Рашида, – на случай, если он обо мне никогда не упоминал, – с радостной и немного насмешливой улыбкой сказала она. У Эви буквально перехватило дыхание, потому что ее улыбка была такой же, как у Рашида. – Можно я буду звать тебя Эви, как Рашид? – спросила она, мягко подталкивая Эви ко входу.
Дворец ждал ее… Но даже теперь, очутившись у самого порога, Эви не могла решиться его переступить. Поравнявшись с Рашидом, она почувствовала, как он напряжен.
– Что теперь? – шепотом спросила она.
Он не ответил, молча взял ее за руку и повел за собой в арку. Не говоря ни слова, они вошли в дом его отца, где вместо удушающей жары царила приятная прохлада.
Эви оказалась в просторном холле, похожем на те, которые встречала в иллюстрациях к историческим романам. Высокие потолки были выложены золотой и бледно-голубой мозаикой. Паркет из белого клена стелился под ногами, а частые арочные проемы в кремово-белых стенах уводили в какие-то бесконечные коридоры. Над каждой аркой поблескивали маленькие окошки, видимо выходящие в верхний коридор.