Всё ради любви
Шрифт:
Дэвид ахнул.
— Ого! — произнес он, устремившись к лестнице. — Ты потрясающе выглядишь.
Лорен спустилась вниз и подошла к Дэвиду.
— Ты правда так думаешь? — с робкой улыбкой спросила она.
Дэвид протянул ей маленький белый букет на браслете, чтобы его можно было закрепить на запястье, и поцеловал ее. Энджи даже на расстоянии увидела всю нежность этого поцелуя и улыбнулась.
— Идите сюда, ребята, — сказала она. — Будем фотографироваться. Встаньте у камина.
Энджи несколько раз щелкнула фотоаппаратом. Ей пришлось
— Ну, все, — объявила она. — Желаю хорошо повеселиться. Веди машину осторожно, Дэвид.
Она сомневалась, что молодые люди услышали ее — настолько они были поглощены друг другом. Но у двери Лорен обняла ее и на мгновение прижалась к ней.
— Я никогда этого не забуду, — прошептала она. — Спасибо.
Энджи прошептала «пожалуйста», но ее горло вдруг сдавил сильный спазм, и она усомнилась в том, что это слово прозвучало вслух. Стоя в дверях, она смотрела, как Дэвид ведет Лорен к машине, как усаживает ее на сиденье. Помахав ей на прощание, они укатили прочь, а Энджи вернулась в дом и заперла дверь. Тишина в доме показалась ей гнетущей. Хлопоты с Лорен отвлекли ее, и она успела забыть, в каком тягостном безмолвии остается она в доме, в безмолвии, которое, если не включить музыку, не нарушит ни единый звук, кроме ее дыхания или скрипа половиц под ногами.
Энджи поняла, что снова катится в пропасть одиночества, но как же ей не хотелось оказаться там. Она слишком много сил потратила, чтобы выбраться оттуда. Жаль, что нельзя позвонить Конлану, у него всегда так здорово получалось оттаскивать ее от края. Только все это в прошлом.
Зазвонил телефон. Слава богу! Энджи поспешно схватила трубку.
— Алло? — Она даже удивилась, насколько обыденно прозвучал ее голос. Падающий в пропасть человек не может говорить так спокойно.
— Ну, как прошла подготовка к школьному балу? — Это была ее мать.
— Отлично. Она выглядела великолепно, — ответила Энджи воодушевленно, хотя все ее воодушевление на самом деле испарилось в тот момент, когда Лорен укатила вместе с Дэвидом.
— Ты как?
Она была искренне благодарна маме за этот вопрос.
— В порядке. Наверное, пораньше лягу спать. Давай поговорим утром, ладно?
— Я люблю тебя, Энджела.
— Я тоже тебя люблю, мама.
Энджи дрожала, когда вешала трубку. Она запланировала на вечер много дел: послушать музыку, почитать, поработать над новым меню, но сейчас она вдруг почувствовала себя страшно уставшей, сил ни на что не было. Она легла в свою огромную кровать, натянула до подбородка одеяло и закрыла глаза.
Некоторое время спустя Энджи проснулась. Кто-то звал ее. Она посмотрела на часы. Еще не было девяти.
Она выбралась из кровати и спустилась вниз.
На кухне стояла мама. На ее пальто поблескивали капли дождя, из-под него виднелся фартук.
Увидев Энджи, Мария уперла руки в бока.
— Ты не в порядке.
— Справлюсь.
— Когда-нибудь мне будет девяносто, но это не значит, что я легко пройду этот путь. Пошли. —
— Это было так замечательно — готовить ее к балу. И только потом… когда она уже уехала… я стала думать о…
— Понимаю, — ласково проговорила мама. — Ты стала думать о своей дочери.
Энджи вздохнула. Вот такая она, печаль, и они обе хорошо это знают. Она всегда остается острой, сколько бы времени ни прошло. Некоторые утраты ранят глубоко, а жизнь слишком коротка, чтобы время успело полностью излечить эти раны.
— Я когда-то потеряла сына, — нарушила мама молчание.
Энджи охнула:
— Ты никогда не рассказывала.
— Есть вещи, о которых очень трудно говорить. Он был бы моим первенцем.
— А почему ты не рассказывала?
— Не могла.
Энджи, как свою, ощутила боль мамы. В одно мгновение горечь утрат связала их, объединила не только родственными узами, но и своего рода дружбой, сделала их подругами по несчастью.
— Я хотела говорить только о том, что вселяет надежду.
Энджи опустила взгляд на свои руки и вдруг с удивлением обнаружила, что обручального кольца на пальце нет.
— Будь осторожна с этой девочкой, Энджела, — сказала мама.
Мать во второй раз дает ей этот совет. Интересно, спросила себя Энджи, сможет ли она последовать ему.
Солнце осенним утром — это был дар самого Господа, настолько же редкий, как розовые бриллианты в этой части мира. И Лорен восприняла его как знамение.
Она сладко потянулась, проснувшись. Сначала она услышала шум улицы за окном. Потом где-то рядом раздались крики: начали ссориться соседи. Где-то гневно загудел автомобиль. За стеной отсыпалась после ночного кутежа мать.
Для многих это воскресное утро было самым обычным.
Лорен повернулась на бок. Она давно спала на этом старом матрасе и прекрасно знала, как он скрипит при любом ее движении.
Дэвид спал на спине. Его волосы растрепались, одна прядь упала на лицо. Одна его рука свисала с кровати, другую он забросил за голову. Лорен хорошо были видны красные прыщики, высыпавшие у него на лбу у корней волос, и крохотный зигзагообразный шрам на скуле. Он получил его в шестом классе, играя в контактный футбол.
«Из меня кровь хлестала, как из свиньи», — всегда повторял он, рассказывая эту историю. Ему всегда так нравилось хвастаться своими, даже самыми легкими, травмами. А она всегда поддразнивала его, называя ипохондриком.
Лорен кончиком пальца легонько провела по шраму.
Прошедшая ночь была прекрасной. Нет, больше чем прекрасной. Лорен чувствовала себя самой настоящей принцессой, и, когда Дэвид вел ее на сцену, она в буквальном смысле плыла за ним. Звучал «Ангел» группы «Аэросмит». Интересно, надолго ли ей запомнится этот бал? И будет ли она рассказывать о нем своим детям?