Все ради тебя
Шрифт:
Резко перебиваю, прильнув к нему всем телом. Утыкаюсь лбом в щеку. Часто дышу.
Прости меня, Адам…
— Малыш, послушай меня сейчас очень внимательно, хорошо? Твои родители не говорили о Кристиане не потому, что он был испорченным. Единственный его серьезный грех — это игромания. Много лет назад он сильно подсел, все дошло до очень серьезных масштабов, и вы чуть не потеряли компанию. Мой отец вам помогал решать эти проблемы. Кристиан вляпался по самые уши, связался с плохими людьми, и от них мой отец и твой
Адам слегка отстраняет меня и заглядывает в глаза. А из них слезы водопадом…потому что все! Буквально все в наших с ним судьбах было так связанно…так странно сплетено…
— Лиз, я… не знал. Он этого не говорил.
— Они скрывают. Папа рассказал мне об этом из-за нее…в общем, он думает, что это именно она убила Кристиана.
— Что?...
— Он ее бросил перед свадьбой, потому что никогда не любил. Они не были близки. Его заставили на ней жениться, но этого так и не случилось. Кристиан…он влюбился, Адам. В русскую женщину.
Адам хмурится сильнее, а я продолжаю, набрав побольше воздуха в грудь.
— Поэтому твои родители никогда не были против наших союзов, понимаешь? Они все-все видели…как он страдал, когда ему навязали жену. Как он…пытался найти выходы. Твой отец считает, что именно поэтому он и влез в карты. Он хотел будущего, потому что…Адам, прости меня, но…женщина…та женщина…она была беременна от твоего дяди.
Он резко отстраняется от меня, но я тянусь обратно. Кладу руку на грудь, где тарабанит сердце, упираюсь в него лбом. Молчу долго, а потом шепчу еле-еле слышно.
— Прости меня, Адам…но они молчали поэтому. У твоих родителей только один…родной ребенок. Прости…
Сейчас
— Адам, подожди. Нам надо поговорить.
Муж резко замирает и резко поворачивается. У него еще остались остаточные точки, поэтому фразу эту он боится, как огня. Черт.
Слегка улыбаюсь, кутаюсь в наше шелковое одеяло, сажусь.
— Это касается…Сая.
Хмурится, но при этом расслабляется. Хорошо…
— А что с ним?
— Я с Катей встречалась сегодня.
— Ага. И?
Делает аккуратный шаг в мою сторону. Он знает, что я хочу сказать. С тех пор как той ночью первых откровений, я рассказала ему «страшную тайну» их семьи, мы много раз говорили об этом. Но сегодня кое-что изменится…
— Малыш, она за него волнуется. Говорит, что-то не так…
Адам прикрывает глаза.
Он дико боится, что истина выплывет наружу, да и я боюсь. Правда ведь боюсь. Только мы, мой отец и его родители…
— Он не может ничего знать, — хрипло говорит, потом отворачивается и прижимается лбом к стеклу.
Я хорошо знаю это его состояние. Отрицание. К сожалению, даже спустя почти три года он это так и не смог перебороть, хотя старается. Он верит, что однажды это получится,
Единственное, на что он может повлиять — это время принятия. По итогу, так оно и есть, скорее всего. А я? Я могу ему в этом помочь. Хотя бы просто быть рядом…
Встаю, таща за собой одеяло, подхожу и обнимаю за талию. Носом утыкаюсь в спину. Глажу его кожу. Жду.
Я рядом, любимый. Я с тобой…
Наконец-то он накрывает мою руку, прижимая ее к себе ближе, а потом вздыхает.
— Спасибо… — в голосе улыбка, я киваю пару раз и тоже вздыхаю.
— Я знаю, что мы договорились оставить все в той комнате…
— И я помню, что тебе это не нравится.
Адам оборачивается. Солнце красиво играет в зеркале напротив, попадая в его темные глаза и делая их похожими на растаявший, молочный шоколад. А еще оно делает его красивее, и боже…как же мне хочется смотреть на него вечность…
— Я не скажу никому, я же дала слово и тебе, и папе.
Слегка улыбаюсь.
Папа…
Столько мне времени потребовалось, а еще один любимый человек, чтобы помочь преодолеть свою ненависть и приблизиться к прощению. Нет, я все еще не простила его, но наши отношения намного теплее сейчас. Мой яд все еще присутствует, конечно же, и острые шуточки тоже, но их уже меньше. И да, я снова называю его отцом, ведь на самом деле так его любила…да и люблю до сих пор. Иногда это сложно. Временами напротив. А с другой стороны…почему бы не попробовать, да? Просто попробовать? Если я смогла простить Адама, то и его когда-нибудь тоже.
— Я знаю, Рассвет.
— Но ты не думаешь…что он должен знать, что…Кристиан не был плохим человеком на самом деле?
Опускает глаза.
Я касаюсь его подбородка пальцем и шепотом добавляю.
— Помнишь, что сказал мне один мудрый и дико сексуальный мужчина? Жить, ненавидя своего отца, очень сложно.
Адам тихо усмехается.
— И кто тебе такое только сказал? Надо ему…не знаю, сюрприз какой-нибудь преподнести? Например, какое-нибудь белье на его дико сексуальной женщине?
— Его дико сексуальная женщина услышала, но ей, по-моему, велели не надевать никакого белья в их спальню? И вообще ничего. Если мне, конечно, не изменяет память.
— Она тебе не изменяет, — кивает с охотой, а потом подтягивает меня ближе и оставляет поцелуй на губах с шепотом, — Я подумаю, что можно сделать. И я прослежу, чтобы с ним все было нормально. Спасибо, Рассвет. Теперь пойду к дочери, ладно? Она с минуты на минуту проснется. Хочу быть первым, кого она увидит.
Киваю пару раз и срываю еще один поцелуй, но потом отступаю. А потом смотрю в спину. Почти отпускаю, и я правда хочу его отпустить, но мы договорились, что не будем скрывать наши страхи, поэтому и свои я сейчас озвучиваю…