Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге
Шрифт:
— Спасибо, что спросил, — сказал Тантал. — Нет, ты ничего не можешь сделать для меня. Кроме того, эта кара не столь ужасна, как может показаться на первый взгляд. Боги безжалостны, но безалаберны и не слишком следят за строгостью исполнения наказаний. Поэтому мы с Сизифом и Прометеем время от времени меняемся муками. Упражнения с камнем Сизифа хорошо отражаются на моей фигуре — честно говоря, без них я давно бы уже зарос жиром, поскольку мое основное наказание вызывает у меня чрезмерный аппетит, который я утоляю при первой возможности.
— Но
— Знаешь, орел часто промахивается мимо печени и клюет почки, что гораздо менее болезненно. Да и вообще, здесь, в аду, чувства притупляются. Даже царь Ахилл и царица Елена, благословенные непревзойденной красотой, имеют определенные затруднения с сексом. Сильная боль — это желанный шанс почувствовать хоть что-нибудь.
«Неужели и такой выигрыш в Лотерею может сделать кого-то счастливым?» — думал царь Микен, прощаясь с царем-мучеником.
Агамемнон двинулся в направлении, которое указал ему Тантал. Он пересек нагорье по едва заметной тропинке и увидел внизу сосновую рощу. По роще неторопливо разгуливало около дюжины оживленно беседующих мужчин и женщин.
Агамемнон подошел к ним и представился. Одна из женщин сказала:
— Мы знаем, кто ты. Мы ждали тебя с тех пор, как твои злоключения были упомянуты в нескольких книгах, которые сгорели вместе с великой Александрийской библиотекой. В честь твоего прибытия мы написали большую речь под названием «Плач Агамемнона». Мы полагаем, что отразили в ней всё, что могли бы услышать от тебя самого.
— Раз вы знали, что я приду, почему вы не подождали, чтобы услышать, что я скажу на самом деле?
— Потому что мы исповедуем философию действия. Разумнее написать твою речь самим, чем пассивно ждать, пока ее напишешь ты, даже если у тебя и получится, в чем мы сильно сомневаемся. Ты ведь не философ и вряд ли сумел бы облечь свои мысли в подобающие формы.
— Что ж, премного вам благодарен, — саркастически сказал Агамемнон.
— Мы не ожидали, что заслужим твое одобрение, — сказал другой философ. — Но мы, без сомнения, правильно отразили твою точку зрения.
— Это все крайне любопытно, — сказал Агамемнон. — Но не подскажете ли вы, как мне найти Тиресия?
Философы коротко посовещались. Затем один из них сказал:
— Мы не считаем Тиресия философом. Он просто шаман.
— Ну и что? — спросил Агамемнон.
— Шаманы иногда делают правильные выводы о сути вещей, но на этих людей нельзя полагаться, поскольку они не могут объяснить, каким путем им это удается. Исходя из вышесказанного…
— Эй, эй! — сказал Агамемнон. — Я не нуждаюсь в критике шаманизма. Я просто хочу найти этого парня.
— Он обычно проводит время в маленькой роще за дворцом Ахилла. Непременно возвращайся к нам, если хочешь получить копию своей речи.
— Непременно, — сказал Агамемнон и отправился в указанном направлении.
Вскоре он добрался до дворцовой рощи. Здесь было светлее, чем в других
Человек помахал ему рукой.
— Агамемнон? Я слышал, ты хотел меня видеть, так я облегчил тебе задачу, сев у тебя на пути. Присаживайся и угощайся.
Агамемнон воспользовался любезным приглашением.
— Ты Тиресий?
— Именно. Не желаешь ли вина?
— Было бы замечательно. — Агамемнон подождал, пока Тиресий разольет вино по бокалам, затем сказал: — Могу я спросить, почему ты в маске?
— Причуда, — сказал Тиресий. — А также нечто большее. Я маг, или шаман, используя более популярный ныне термин. Пользуясь своими новыми способностями, я путешествую — не только по Древней Греции, но вообще в пространстве и времени.
— И ты не хочешь быть узнанным?
— Это может быть очень удобно — когда тебя не узнают на каждом шагу. Но это не настоящая причина. Понимаешь, Агамемнон, если ты знаешь лицо какого-либо человека, это дает тебе определенную власть над ним. Это открыл Мерлин, когда имел неосторожность влюбиться в колдунью Моргану. Я стараюсь никому не давать власти над собой, если имею возможность.
— Я не могу представить себе человека, который сумел бы получить власть над тобой.
— То же самое я сказал Мерлину незадолго до того, как Моргана заточила его в холм. Осторожность никогда не бывает лишней. Теперь скажи мне, почему ты искал меня. Я все знаю, конечно, но хочу услышать это из твоих уст.
— Это не секрет, — сказал Агамемнон. — Моя жена Клитемнестра и ее любовник Эгисф поклялись убить меня. Я пришел к тебе, чтобы спросить, не подскажешь ли ты мне способ сбежать из города.
— Они собираются убить тебя за то, что ты умертвил свою дочь Ифигению, принеся ее в жертву, чтобы твой флот доплыл до Трои? Правильно я понимаю?
— Нет, погоди! — сказал Агамемнон. — Есть другая версия, в которой я не убивал Ифигению. Она сейчас живет в Авлиде!
— Не пытайся ввести меня в заблуждение лукавыми речами, — сказал Тиресий. — Обе версии твоей истории правдивы. Ты одновременно убил и не убил свою дочь. Слышал ли ты когда-нибудь о кошке Шрёдингера? Это была популярная в твою эпоху научная байка.
— Я слышал ее, — сказал Агамемнон.
— Человек, о котором идет речь в этой байке, несет вину за гибель кошки, несмотря на то, что на самом деле он ее не убивал. Увы, такова реальность двух миров.
Агамемнон помолчал. Он смотрел на маску Тиресия, которая временами казалась сделанной из чеканного золота, а временами — из золотой парчи, поскольку она колыхалась, когда маг говорил.
После паузы Агамемнон спросил:
— О каких двух мирах ты говоришь?
— Мир Земли с его различными линиями времени и мир Лотереи.