Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге
Шрифт:
— Я сам поведу свой народ, и ничто нас не остановит. Мы будем сражаться, пока вы не капитулируете и не снимете ваши доспехи.
— Подожди, вождь. — У Фани перехватило дыхание: сколько же крови кругом! Окружающее напоминало сцену из ада. Сотни тел, разбросанных по земле, улицы, залитые кровью… — Дай мне время до конца ночи. Я посовещаюсь с партнером и приду к тебе утром.
— Нет, — сказал вождь. — Вы сами начали сражение. Оно должно завершиться. Храбрые мужчины мечтают умереть в бою. Это наше заветное желание.
— Кто же спорит, — сказал Фаня. — Но давайте поговорим…
— С тобой я буду сражаться лично, — объявил вождь и поднял кинжал. — Я умру за свой народ, как и подобает воину!
— Стойте! — крикнул Фаня. — Даруйте нам перемирие. По правилам моего племени мы можем сражаться только при свете солнца. Сражаться ночью — табу.
Вождь подумал секунду и сказал:
— Отлично. Тогда встретимся завтра.
И побежденные земляне отправились восвояси, сопровождаемые улюлюканьем туземцев-победителей.
К утру у Фани по-прежнему не было плана. Топливо надо заполучить в любом случае. Он не собирался провести остаток жизни на Касцелле, ожидая, пока служба изучения галактики пришлет следующий корабль — лет этак через пятьдесят. Но и перспектива нести ответственность за гибель трех миллиардов туземцев его тоже не радовала. Ни к чему тащить подобного рода информацию за собой на Тетис. Да и служба изучения галактики все равно докопается до истинной причины массовой гибели туземцев. Хотя дело даже не в этом. Он просто не может так поступить.
Оба пути вели в тупик.
Земляне отправились в город. Медленно шагая навстречу барабанному бою, Фаня продолжал лихорадочно искать выход.
— Если бы только было с кем сражаться, — посетовал Донни, глядя на бесполезные бластеры.
— В том-то и дело, — сказал Фаня. — Мы заложники совести. Они рассчитывают, что мы уступим прежде, чем резня примет неконтролируемый характер. — Он задумался. — И это вовсе не безумие. Армии на Земле не сражаются до последнего человека. Одна из сторон сдается, когда начинает нести значительные потери.
— Если б только они сражались!
— Да, если б только… — Он смолк. Потом сказал: — Мы будем сражаться друг с другом! Туземцы считают самоубийства войной. А что, если на войну — то есть на настоящий бой — они будут смотреть как на самоубийство?
— И что это нам даст? — спросил Донни.
Они вошли в город. Улицы были забиты вооруженными туземцами. Еще больше их было вокруг города. Туземцы запрудили равнину, насколько хватало глаз. По всей видимости, они откликнулись на призыв барабанов и явились сражаться с чужаками.
Что означало, конечно, массовое самоубийство.
— Подумай сам, — сказал Фаня. — Если кто-то на Земле собирается покончить жизнь самоубийством, что мы делаем?
— Берем
— Не сразу. Сначала мы предлагаем ему все, чего бы он ни пожелал, только бы он не исполнил задуманное. Предлагаем деньги, работу, своих дочерей — все что угодно, лишь бы только он отказался от своей затеи. Самоубийство — табу на Земле.
— И что?
— А то, что сражение может являться табу здесь. А вдруг они предложат нам топливо в обмен на то, чтобы мы прекратили драться?
Лицо Донни выразило сомнение, но Фаня считал, что попробовать стоит.
Они протолкались к хранилищу через запруженный город. Вождь поджидал их, лучезарно улыбаясь своему народу, словно жизнерадостный бог войны.
— Вы готовы сражаться? — спросил он. — Или сдаетесь?
— Конечно готовы, — сказал Фаня. — Давай, Донни!
Он размахнулся, и его бронированный кулак врезался напарнику в грудь. Донни удивленно наморщил лоб.
— Давай, идиот, ударь меня тоже!
Донни ударил, и Фаня пошатнулся. Через секунду они уже молотили друг друга, как пара кузнецов. Бронированные кулаки со звоном отскакивали от бронированных доспехов.
— Эй, полегче, — выдохнул Фаня, поднимаясь с земли. — Ты помял мне ребра. — Он ожесточенно хлестнул Донни по шлему.
— Прекратите! — крикнул вождь. — Это отвратительно!
— Сработало, — проговорил Фаня. — А теперь давай я тебя задушу. Думаю, это поможет.
Донни послушно грохнулся на землю. Фаня сомкнул руки вокруг его бронированной шеи:
— Притворись, что у тебя агония, дубина!
Донни стонал и кряхтел, насколько мог убедительно.
— Сейчас же остановитесь! — ревел вождь. — Это ужасно — убивать друг друга!
— Тогда позволь мне взять немного топлива, — сказал Фаня и сильнее сжал руки на горле Донни.
Некоторое время вождь обдумывал предложение. Потом покачал головой:
— Нет.
— Что?
— Вы чужаки. Можете продолжать свое постыдное занятие. Но наши святыни вам не осквернить.
Донни и Фаня с трудом поднялись на ноги. Фаня едва двигался: борьба в тяжелом космическом скафандре лишила его сил.
— А теперь сдавайтесь и снимайте доспехи, — приказал вождь, — или сражайтесь.
Тысячи воинов — а может, и миллионы, потому что каждую секунду прибывали все новые группы, — начали скандировать боевой клич. Набирая силу, крик разлетелся по окрестностям и отразился от холмов, откуда на равнину стекались новые потоки туземцев.
Фаня нахмурился. Он не может отдать себя и Донни на милость касцеллианцев. А вдруг они зажарят землян на ближайший священный ужин? Через секунду он принял решение: идти за топливом напролом, и пусть чертовы болваны кончают с собой сколько им вздумается.