Все разумные (Сборник)
Шрифт:
Три врача — а тут еще и пятеро санитаров присоединились — быстро скрутили разбушевавшегося пациента, обошлось, к счастью, без второго парализующего укола. Сол хрипел, вращал глазами и силился порвать липучие ремни, которыми был приклеен к постели, висевшей теперь под углом к полу, чтобы врачи могли видеть пациента, не отходя от биометрического пульта.
— Зафиксировали? — спросил врач, который был в этом полете главным.
— Да, — отозвался его коллега, полчаса назад всадивший в Сола иглу, — но время стабилизации
А третий врач сделал свое резюме:
— Его нельзя выпускать с корабля. Сразу после приземления посадить на «Комету» и отправить назад, на Марс.
— Ерунду говорите, коллега, — резко сказал главный. — Пока не будет возобновлен ритм, пациент должен находиться под контролем.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! — возопил Сол. — Сатана вселился в меня! Он бушует! Дайте мне покой!
Главный щелкнул перед носом Сола пальцами, будто выключил сложный прибор, и Соломон замолчал, тяжело дыша.
— Судя по вашим возгласам, вас зовут Соломон Тарраш, — сказал врач, взглянув на экран.
— Истинно так, — согласился Сол, — имя это дано мне было при крещении.
— Это ваше первое посещение Земли?
— Я лечу преклонить колени перед Гробом Господним и принять святое причастие в храме Марии Магдалины.
— Вы уверены?
— Уверен? — воскликнул Сол и замолчал. Он не был уверен. Он устал. Он хотел уснуть и не проснуться. Он хотел…
Чего же он хотел на самом деле?
— Не удержим, — вполголоса сказал один из врачей.
— Усильте напряжение на височные доли, — посоветовал главный. — Если не получится, погружайте в сон, придется прибегнуть к лоботомии. Нежелательно, конечно, но…
Сол усилием воли поднял отяжелевшие веки, но мир уже вращался и сползал в пропасть, цепляться за осыпавшиеся края было мучительно, все разваливалось…
…Шломо открыл глаза и первым делом поднял руку, нащупывая ермолку. Ермолки не было. Он ощутил себя обнаженным пред Господом и, не выдержав, рухнул в черноту…
…откуда поднялся, морщась, Салман и сказал:
— Аллах велик, а я лишь слуга его! Вы, неверные, освободите меня!
Лента была прочной, и Салман застонал, рванувшись.
— Все! — сказал главный врач. — Отключайте, иначе погубите все три личности.
И настал мрак.
— Церковь разрешает тебе, дочь моя, выйти замуж вторично, — сказал епископ Константин, глава Великой Епархии Большого Сырта, — ибо, согласно решению Святого Трибунала, личность твоего супруга признана мертвой, поскольку лишилась божественной души, каковая составляет суть всего…
Мария слушала слова, сливавшиеся в равномерное журчание, и думала о своем. О том, что замуж нужно было выходить не по любви, а по расчету. Она полюбила Сола, когда увидела его на мессе во время Пасхи… или нет? Или это не она полюбила, а другая ее суть, Мирьям? А может, Мара?
«Стоп, —
«Нет, — одернула она себя, — разве он пострадал из-за ереси? Разве по своей воле он лишился разума?»
И ведь говорили ей семь лет назад в расчетном отделе Центра Трех Конфессий.
— Мария, — говорили ей (Или «Мара»? Не важно, она уже не помнила деталей), — Мария, ваш выбор неудачен. Да, ваши личности сейчас синхронизованы и по конфессиональной принадлежности, и по фазе. Но ваша личность стабильна, а личность вашего жениха — нет. В обычной жизни, привычной для среднего марсианского колониста, это не сказывается и, возможно, никогда не скажется…
— Ну тогда в чем проблема? — воскликнула Мария. Он была возмущена до глубины каждой из своих трех душ. — Мы и есть самые средние марсианские колонисты третьего поколения!
— Да, — кивнул программист, просматривавший психоматрицу, — вы правы. Я даже удивляюсь, насколько у вас на Марсе все среднестатистически спокойно.
— Так вы с Земли? — удивилась Мария.
— Естественно, — поднял брови программист. — Научный персонал центра командируется с Земли на три месяца. Больше, скажу честно, я бы и сам не выдержал.
— Вам здесь не нравится? — продолжала допытываться Мария.
Программист, молодой мужчина, в облике которого нельзя было угадать принадлежности к какой-либо из трех принятых на Марсе конфессий, хмыкнул и нервно повел плечами.
— Сказал бы я… — пробормотал он.
— А вы скажите, — простодушно попросила Мария. — Я люблю узнавать новое, а человека с Земли вижу впервые.
Программист повернулся к ней от экрана и принялся разглядывать, вогнав Марию в краску. Она подняла руки и прикрыла грудь, ей показалось, что платье исчезло под взглядом землянина. Взгляд был не похотлив, нисколько, но внимателен до неприличия.
— Мария, — сказал программист, — вам не кажется иногда, что вас обокрали?
— Меня? Ну что вы, у нас на Марсе воровства не бывает. Здесь нет плохих людей. И быть не может, — добавила она убежденно.
— Я не это имел в виду, — поморщился программист. — Вас обокрали при рождении, лишив возможности быть собой.
Мария улыбнулась.
— У вас на Земле, — сказала она снисходительно, ей льстило, что она может объяснить землянину простые истины, которые изучают в младших классах, — у вас на Земле еще воюют, верно? Мусульмане против евреев, христианский мир против Востока с его непонятной мистикой… Сколько вы воюете? Сто лет, больше? Сколько человек погибло только за последний год? Я слышала — около трехсот тысяч. У нас такого быть не может. У нас каждый младенец знает, что Бог един, знает, что часть жизни он проживет с верой в Христа, часть — почитая Аллаха и часть — следуя заветам Моше.