Все реки петляют
Шрифт:
Горло Белого моря прошли играючи, следуя по счислению — берега не просматривались даже с грот-мачты, поскольку начался снегопад, сокративший видимость до пары миль. Тёмное время перележали в дрейфе. Вскоре после выхода в Баренцево море в видимости появились плавучие льды, которые ветром сносило от нас. Поскольку курс мы изменили, а ветер оставался устойчивым, снова перешли на косые паруса, избавившись от прямых. С неудовольствием отмечали падение давления и полную недоступность небесных светил для наблюдения. Оставшийся слева материковый берег умышленно потеряли из виду, отойдя от него подальше. Стало холоднее, нас принялись накрывать снежные заряды — периоды слепящей круговерти. Сигнальщики вышли из тёплых помещений внутри пустотелых мачт
Мою хозяюшку мигом прогнали с верхней палубы вместе с её любимым топором, которым она скалывала лёд вместе с матросами. Качка стала сильной, отчего обе няни буквально слегли — впервые в море бедняжки. Чарлик беззаботно дрых, в машинном уютно ворчал мотор… Софи чуточку растерялась, не понимая, что делать, но потом поднялась в рубку и заняла место рулевого. Вот не отнимешь у неё чуйки! Как-то уловила ритм набегания водяных валов, и судно пошло плавнее. Корпус перестал поскрипывать, а палубу больше не захлёстывало. Это в ситуации слепого движения ночью. И так трое суток.
Не то, чтобы без перерыва рулила — приходилось отлучаться, чтобы поесть самой и покормить сыночка, да и штатные рулевые набрались опыта. Потом ветер ослаб до сильного, снежные заряды прекратились, и стало видно беспредельное пространство, покрытое водяными валами с чубчиками пенных барашков. Нет, Софи не упала от утомления — она спустилась в штурманскую — здесь сейчас велись подробнейшие разборки по вопросу когда куда мы шли и с какой скоростью. Семьдесят часов пятиузлового хода это, между прочим, триста пятьдесят миль. Температура воды позволяет понять, что мы в Гольфстриме, хотя и заметно приостывшем. Ориентиры по-прежнему отсутствуют. После бурной дискуссии и определения времени последнего рассвета, отмеченного как смена кромешной черноты вокруг на серость, повернули точно на запад — мы где-то к северу от северного окончания Скандинавии.
Ветер немного покрутился, зашел с юга, и мы, поставив марсели, бодро побежали вполветра. Команда, проверив крепления шлюпок, нырнула в уютные, отапливаемые чугунными печками помещения нижней палубы. Одна из нянь, хоть и по-прежнему зеленоватая, уже стала дееспособной. Качка помаленьку уменьшалась.
Через пятьдесят миль повернули на юго-запад. Отсутствие берега слева говорило о том, что родину норманнов мы обогнули и впереди простор до самой Гренландии. Или Исландии. Зависит от ошибки в определении места. Ветер ослабел до свежего, после чего мы сменили паруса на косые и взяли немного круче к ветру — лаг показывал от десяти до одиннадцати узлов, и "залипшую" в ветер "Селену" почти не качало. Она оказалась очень неплохим ходоком. А тут и барометр полез вверх, и солнышко блеснуло впереди — похоже, мы выбрались за пределы полярных вод, где нам подсвечивало только северное сияние. Полагаясь на проходящие проверку часы, определились и удвоили количество сигнальщиков. Не напрасно — вскоре поступил доклад о земле по правому борту. Похоже, это Торсхавн. То есть ошибка в счислении не превышает нашей оценки. Если, конечно, это действительно Торсхавн, а не остров Унст. Подходить ближе и выяснять не стали, потому что очень хорошо идём, а дел там у нас нет.
Ещё через двое суток получили в своё распоряжение целый час звёздного неба, причём в комплекте с Луной. Окончательно определились. Выяснили, что часы нас, если и обманывают, то не сильнее, чем применённый метод определения
А потом нас накрыл знаменитый зимний атлантический шторм. Без парусов на малом ходу мы пять дней болтались среди высоченных волн, смывших дальномер и одну из шлюпок. В трюме обнаружили воду, которую, как выяснилось, захлестнуло через вентиляционные каналы. Хотя, и течь исключить было нельзя — при заполненном трюме этого достоверно не выяснишь. Тем не менее, мы приняли левее, намереваясь попасть в Северное море.
Судя по тому, что после спешного урезания возможностей вентиляции вода в трюм поступать перестала, течи всё-таки нет. Последние порывы штормового ветра унесли нависающие над морем тучи, оставив в небе высокую рваную облачность, в просветах которой удалось взять широту, а потом и засечь прохождение солнца через меридиан — как и ожидалось, мы находились посреди Северного моря вдали от любой известной нынче суши. Команда убрала косые паруса и поставила прямые. На этот раз реи оказались заметно длиннее. Приблизительно вдвое. "Селена" легла в крутой бакштаг и помчалась, как пришпоренная. Как я понимаю, именно этот случай описывается выражением "На всех парусах".
Третий шторм накрыл нас опять в Северном море. Как только стало видно, что небо закондубасилось, капитан распорядился спрятать последнюю сохранившуюся шлюпку на жилую палубу и закрепить поверх крышки грузового люка. Так же и запасной дальномер, установленный вместо ранее смытого, убрали от греха. Еще наблюдалась активность в районе вант — Софочка перестала совать свой нос решительно во всё, потому что я ей объяснил про доверие к капитану и остальным членам команды. Ведь уже ясно, что экипаж подготовлен хорошо, а судно лучше любого, какие она в этом мире встречала.
Так про шторм. Какой-то он был кручёный. Нестабильный в направлении и исключительно подлый по части высоты волн. Пару раз нас чуть на борт не положило. Слава рулевому и мотору, позволявшему достаточно энергично маневрировать на малом ходу за счёт "обдува" пера руля струёй воды. Кстати, винт несколько раз обнажался, после чего потёк дейдвуд. Его прямо на ходу конопатили паклей с солидолом — вовремя мы создали достаточно густую смазку.
Голландия встретила нас устоявшейся зимней погодой со снегом, но без особенных морозов. Место в доке освободилось буквально через двое суток — нам насущно требовалось поправить дейдвуд. Разумеется, Софи навестила господина Витсена и на несколько дней остановилась в его доме. Карты, привезённые нами позволили заметно "разогнуть" очертания "Тартарии", к которой европейцы в настоящий момент причисляли Сибирь.
— Никуда от тебя не спрячешься, — произнёс Пётр, входя в кабинет, где Софи общалась с Лизой, которая Рисовальщица. Да, Великое Посольство нынче в Амстердаме. Царь пропадает на верфях, а любезная его сердцу фрейлина Уокер с сыном обитают в доме бургомистра этого города. — Здравствуй, капитан-девица!
— Здрав будь, герр Питер, — улыбнулась царю моя хозяюшка.
— В порту только и разговоров, что о твоей "Селене", пришедшей в столь сложное для плавание время из Архангельска. Так я зашел и посмотрел. Совсем не по науке она построена. Капитан её молод и неопытен, а в команде половина вьюноши, а то и вовсе отроки.
— Добротно она построена, — откликнулась Софи. — И переходом через зимнюю Атлантику это подтвердила. Команда достаточно обучена и тем же переходом сие доказала. А что отличия от обычаев судостроительных или наук мореходных заметны, так те же науки и обычаи на месте не стоят. Должен кто-то их вперёд двигать! Почему не я?
— Гордо сказано, — подбоченился государь. — А, может быть, ты до Охотска дойти сможешь? Хочу письмо отправить тамошнему воеводе да спросить о делах его…
— …Скорбных, — встрял я.